Алиса Акай - История одного ужина [СИ]

— Кир… — пробормотал Марк, которого тоже потрясло увиденное. — Что ты с ним сделал?

Я машинально посмотрела на пол — нет ли под Диадохом кровяных пятен… Представилось, как похотливый старик протягивает к Киру руки, как испуганный Кир выхватывает дирринжер — тот самый, который дала ему я! — сухой выстрел, Диадоха отбрасывает в кресло…

Но ведь мы не слышали выстрела! Или не могли услышать?..

— Ты идиот, — спокойно сказал Кир. — Я к нему и не прикасался. Не душил его гардинами, не бил по лбу пресс-папье и не стрелял этими идиотскими пороховыми штуками.

— Но он был жив, когда ты заходил!

— Он и сейчас жив… В некотором роде. Осторожно.

Я не поняла, к чему относится это «Осторожно», но когда тело Диадоха вдруг мелко задрожало, а на шее его проступила паутина вен, почувствовала, как страх тонким свербящим алмазным копьем пробивает меня навылет. Диадох, помедлив несколько секунд, встал. Он двигался как слепой манекен, как старомодный серв, упираясь в мебель, бессмысленно кружась по комнате, голова его была немного запрокинута, а лицо хранило прежнее выражение. Диадох, спотыкаясь, дошел до другого конца кабинета, приблизился к книжному шкафу и попытался достать какую-то книгу, но его руки точно позабыли, как брать вещи — пальцы бессмысленно сжимались и разжимались, кисти крутились из стороны в сторону. Это был какой-то безумный танец, пародирующий человеческое существо. Старик брел от одного шкафа к другому, пытался что-то сделать, постоянно спотыкался, но каким-то образом сохранял равновесие. И его лицо было лицом мертвеца.

Марк медленно достал револьвер. Присутствие этой огромной, остро пахнущей смазкой, игрушки, обычно наполняло меня уверенностью, но в этот раз уверенность не помешала бы и самому Марку — я видела, как дрожат его руки, наводящие ствол.

— Не надо. — Кир положил ладонь на револьвер, заставляя Марка опустить грозное оружие. — Нет нужды.

— Оно… Это…

— Да, оно так и будет ходить. Но скоро устанет и остановится. Если на звук выстрела сбегутся милицианты и обнаружат нас в доме почтенного господина Диадоха, а при господине Диадохе не обнаружат головы — получится некоторое недоразумение.

— Угу.

Мы смотрели на тело Диадоха, которое продолжало свое странное и нелепое шествие. Оно казалось марионеткой, которую ведет по сцене сумасшедший кукловод. Диадох слепо шарил по столу, взял ручку, попытался что-то ей написать на столешнице, выронил, врезался в кресло, закружился на месте… Вдруг он вздрогнул и очень медленно, точно истратил весь запас сил, опустился на пол. Как кукла, у которой обрезали веревки, лишив ее управления.

— Все, — деловито сказал Кир. — Успокоился. Минут на десять, наверно. Потом опять.

— Что — опять? Что, ради всех святых, тут случилось? Он жив или?..

— Или, — лаконично ответил Кир. — Не знаю, как его состояние оценит госпожа юрист, считается ли он живым или мертвым с юридической точки зрения, могу лишь сказать, что его мозг мертв совершенно. И практически весь.

— Он ходит, — неуверенно сказала я. — И что-то делает. Пытается. Значит…

— Примитивная моторика. Моторная память. Остатки его мозга хаотично пытаются возобновить его существование, но это бесполезно — личность мертва. Флавия Диадоха больше нет, то есть нет как индивидуума, оболочка же… Полагаю, она будет существовать еще несколько часов, постепенно слабея, пока не упадет прямо здесь чтоб окончательно замереть.

— Чары?

— Чары.

— Я никогда такого не видел. И не слышал о таком. Если это чары, то, должно быть, весьма экзотические. Опять какая-нибудь отрава?

Кир задумался. В этот момент он как никогда был похож на старого Кира, на лбу проступила какая-то мужская вертикальная складка.

— Не могу назвать это отравой, — сказал он наконец. — Но вещество, принятое им, относится к категории чародейских. Скажем так, это сложный и весьма редкий компонент целой системы чар. Он не разрабатывался как яд, практически нигде не применяется, если не считать чародейских лабораторий, и вообще не должен попадать в руки обычного человека. Мне знакомо это вещество, но я никогда не думал, что увижу результат ее действия на человеке.

— Если он принял какое-то зачарованное вещество и после этого умер, его, пожалуй, можно назвать ядом.

— Если человек выпьет серной кислоты и умрет — это не повод называть невинную кислоту коварным ядом, придуманным исключительно ради смертоубийства, — разозлился Кир. — Я же говорю вам — это не яд. По крайней мере в обычном понятии этого слова. Ума не приложу, где Диадох мог найти что-то подобное — и отчего воспользовался именно им. Смерть должна была быть мало того что мучительная, так еще и нелицеприятная… Медленный паралич, остановка дыхания… Похоже, среди господ банкиров в этом году модно травиться исключительно экзотикой. Видимо, мышьяк стал уже банален.

— Мне это не кажется похожим на отравление, — сказала я через силу, тщательно пытаясь не смотреть в сторону замершего хозяина кабинета. — Никто не станет испробовать на себе… такое.

Кир лишь пожал плечами.

— Посмотри на это.

Только сейчас я заметила за рабочим столом Диадоха рациометр. Новая модель, не чета тому, который достался в пользование мне, компактный и почти бесшумный. К нему была подсоединена печатающая приставка, которая позволяла выводить текст из зачарованных недр на бумагу, как в миниатюрной типографии, стоившая, должно быть, кучу денег… Но Кир показывал не на сам рациометр, а на лист бумаги, лежавший рядом.

— Он напечатал это перед смертью. Смотри. Чернила почти свежие.

Я практически вырвала трепещущий лист из его рук.

«Я, Флавий Диадох, считаю себя обязанным окончить свое земное существование способом, мною уже выбранным. Суд земной помочь мне не в силах, суду же небесному предоставляю я свою душу, оставив бренное тело собственным себе могильным изваянием дабы каждый мог воочию узреть, чем заканчиваются дурные дела, порожденные алчностью и корыстолюбием. Я погубил доброго человека, человека, доверившегося мне, и оттого на прощение права не имею. За сим вверяю свою душу Господу.

Марк читал через мое плечо и, хотя он был достаточно грамотен чтоб освоить составленный на латыни и снабженный старомодными оборотами, текст, у него это заняло времени куда больше, чем у меня. Когда он добрался до конца, я уже успела раз десять треснуть себя ладонью по лбу.

— Вот те на… — сказал Марк негромко, окончив чтение. — Как глупо.

— Еще бы, — согласился Кир, который тем временем ерзал в кресле, стараясь удобно усесться, но этому мешала пышная юбка. — Сдал старик. Если мы спугнули его, он вполне мог успеть скрыться из города, а то и из Халдейской феммы. Неужели не было денег? Или совесть замучала?