Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Вот, он тогда меня глазами нашел: "Сережа, подойди поближе. Эх, вырос-то как, прямо не узнать!" Потому руку к полке рядом с кроватью протянул, достал футляр с флейтой. Это, говорит, тебе. Попробуй, мне кажется, у тебя получится. Видимо, я здорово тогда удивился. А он мне руку свою полупрозрачную уже на ладонь положил: "Попробуй, Сережа! Музыканты — последние, кто пока еще могут иногда прикоснуться к Богу. За художников я уже не поручусь. А уж литераторы разного рода… Разве что — поэты? Так их настоящих-то единицы остались. А ты, Сереженька, попробуй!"

Вот, с тех пор и пробую. Сначала уроки брал, нотную грамоту осваивал. Ну, а потом как-то само пошло… А Семен Александрович тогда через два дня умер. И кто теперь скажет — был ли он храбрым человеком, был ли он сильным?

Или просто привык нужники вовремя и качественно вычищать?

Лимузен, Шато-Сегюр, 25 апреля 1199 года

Посольство в Венецианскую Республику отъезжало… богато. Атласные блио с роскошно расшитыми поясами, котты тончайшего флорентийского сукна, разноцветные сюрко плотного византийского или легкого китайского шелка… Кое на ком виднелся даже бархат, только-только открытый для себя Европой! Начищенные до блеска доспехи слепили глаза солнечными бликами, а возвышенное выражение лиц благородных сеньоров, отправляющихся на защиту святых мест и самого гроба Господня, внушали зрителям самые трепетные чувства.

Кони ржали, собаки лаяли, ветер трепал флаги и значки на пиках оруженосцев, женщины махали платочками, ими же утирая невольную слезу. И даже господин Дрон, изрядно облегчивший гардероб короля Ричарда — благо, ростом и комплекцией они почти не отличались — выглядел совершенно своим в этой благородной компании.

Для сопровождения послов Ричард, не чинясь, выделил дюжину рыцарских копий, сотню конных сержантов из Пуатье и сотню же гасконских арбалетчиков. Само собой — тоже конных. А, учитывая то, что и сами послы, и их личная свита — все они поголовно были до зубов вооруженными и весьма опытными воинами, внезапно образовалось весьма внушительное войско, способное тут же, не сходя с места, затеять свою собственную маленькую победоносную войну. Никто от послов этого, разумеется, не ожидал и не требовал. Но внутри себя все понимали, что дипломатия при хорошей фланговой поддержке всегда ведется не в пример как веселей.

После отправки посольства начали разъезжаться и прибывшие на Ассамблею владетельные господа. С тем, чтобы уже во главе собственных дружин присоединиться к Ричарду в Италии не позднее конца июля. Если, разумеется, посольству удастся договориться о том с венецианцами. И, конечно же, многие десятки вестников, оседлав быстроногих коней, еще вчера покинули Шато-Сегюр. Дабы во всех концах христианского мира объявить о начале крестового паломничества.

Господин Гольдберг, с облегчением проводивший взглядом последние хвосты посольской кавалерии, отправился было в библиотеку бесследно исчезнувшего виконта Эмара Лиможского. Однако не тут-то было! Еще на главной галерее его перехватил Филипп де Пуатье, секретарь Ричарда, и передал его просьбу незамедлительно присоединиться к королевской особе.

— Ну, как всегда! — недовольно пробурчал про себя историк-медиевист. — "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться"… — Что, впрочем, не помешало ему поспешить за длинноногим секретарем, на каждый шаг которого представителю народной интеллигенции приходилось делать два своих. Безукоризненно вежливый секретарь проводил его до дверей, открыл, пропуская, сам же остался снаружи.

В небольшом светлом зале, облюбованном королем под рабочие апартаменты, прохаживались двое. Сам Ричард и молодой мужчина, явно до тридцати. — Знакомьтесь, Жоффруа, — начал представлять их друг другу Ричард, — мессир Ойген, колдун, мудрец и звездочет при дворе Пресвитера Иоанна. Мессир любезно присоединился к нам на время паломничества в Святую Землю.

Неведомый пока еще господину Гольдбергу Жоффруа элегантно поклонился, с явным любопытством разглядывая мудреца и звездочета.

— Жоффруа де Корнель, — представил в свою очередь уже его король Ричард.

— Как… — задохнувшись от внезапно нахлынувшего волнения переспросил господин Гольдберг, — сын самого Робера де Сабле? Того самого?!

— Вы знали моего отца? — удивился молодой человек.

— Разумеется, я не мог с ним встречаться, — едва справившись с волнением ответил потрясенный историк. — Но известия о благородных деяниях великого магистра и полководца доходили до двора моего государя. Наши военные единодушно считают действия тамплиеров в битве при Монжизаре практически безупречными!

Слегка покрасневший от комплиментов, пусть даже и сделанных в адрес его покойного отца, де Корнель лишь молча поклонился в ответ. Ричард же, вновь взяв вожжи в свои руки, с нетерпением проговорил.

— Да, нам всем не хватает сегодня мессира Робера. Но, клянусь кровью Христовой, его сын делает сегодня для всех нас ничуть не меньше! Хотя и не под лязг клинков, а в спасительной тишине. Вот, взгляните!

На столе, куда показал король, лежало несколько пергаментов. Сравнительно не старых, лет двести пятьдесят — триста, как на взгляд определил господин Гольдберг. Во всяком случае, выглядели они куда свежее тех шестисот-семисотлетних рукописей, с которыми ему приходилось иметь дело в Петербурге. Вот только заполнены эти пергаменты были аккуратной арабской вязью, в которой господин доцент был совершенно не силен — знакомясь с арабскими источниками исключительно в переводах. С недоумением подняв глаза на короля, историк лишь беспомощно развел руками.

— Что, — удивился Ричард, — вы не читаете по-арабски? Ну, ничего, зато мессир де Корнель владеет сарацинским наречием в совершенстве. Жоффруа, окажите любезность!

Молодой человек взял лежащий на самом верху пергамент и начал читать.

— "Они обитают между Нилом и морем. У них некоторое число царств, в каждой стране отдельный царь. И первое царство ал-Буджа начинается от границ Усвана, а он — последнее владение мусульман из того, что лежит к югу между востоком и западом, до границ Баркат. В их стране есть рудники золота, драгоценных камней и изумрудов…"

— Ал-Йакуби, "История", — безошибочно определил господин Гольдберг.

— Верно, — удивленно признал де Корнель и взял в руки следующий пергамент. — "Тот, кто направляется на рудники — рудники самородков, выезжает из Усвана до места между двумя горами, называемого ад-Дайка, затем следует в ал-Бувайб, затем в ал-Байдийю, затем в Байд ибн Зийад, затем к Кабр Абу Мас" уд, затем к Афар, затем в Вади ал-Аллаки; все эти места — золотые рудники, в которые направляются золотоискатели…"