Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Здесь, в самом центре мирового круговорота вызревало — и теперь вот готовилось к своему появлению на свет — нечто новое, доселе невиданное, страшное, грозное и прекрасное своей новизной. Так личинка осы-наездника, помещенная в обреченный организм жертвы, наливается ее жизненными соками. И вот, еще чуть-чуть, и она уже готова выбраться наружу, разорвав при этом в клочья тело невольного хозяина. Подобно ей и Венеция, опьяненная набранным за минувшие два столетия могуществом, готовилась явить миру новую, совершенно незнакомую ему жизнь.

А что же мир?

А ничего не подозревающий мир забавлялся вокруг нее привычным хороводом распада и созидания империй. Просто так уж совпало, что этим задыхающимся от жары летом вразнос пошли все они, вытянувшись широким кольцом по берегам и прибрежным территориям Средиземного моря.

На севере трясло в лихорадке гражданской войны римскую империю германцев. Грохот копыт, пылающие крепости, вытоптанные и выпотрошенные поля…. Здесь решался старый как мир вопрос: кто встанет во главе империи и поведет ее к новым вершинам могущества и славы? Во имя ответа на этот вопрос ломались копья, текла кровь, и бились тараны в ворота замков и крепостей. Кто же из них, Филипп Швабский или Оттон Брауншвейгский сможет по праву назвать себя императором?

Но никому из сражающихся и в страшном сне не приснился бы вопрос: а нужна ли германцам империя? Что за вопрос?! Как такое вообще может быть? Ведь Священная Римская Империя — столь же естественная часть божественного замысла, как леса Тюрингии, поля и виноградники в пойме Дуная или могучий Рейн, от века несущий свои воды к Северному морю.

На западе — нависшая над французским королевством империя анжуйцев. Империя, остановленная в прыжке, с уже занесенной над Францией тяжелой когтистой лапой. Для Ричарда Плантагенета поход в Святую землю стал всего лишь досадной паузой в отрезании от обреченного королевства все новых и новых кусков. Ибо понятно, что империя должна расти и шириться, дорастая до своих естественных границ!

Но ведь и несчастный Филипп II Август, которого потомки в нашей ветке исторического развития назовут родоначальником национальных государств Европы, и он тоже мыслил себя в это время всего лишь продолжателем дела Карла Великого. Восстановление империи франков жгло его душу, не позволяя остановиться ни на миг. "Одного человека довольно, чтобы управлять всем миром", — такими доносит его мысли этого периода неизвестный хронист, автор "Деяний франкских королей".

Да, страсть к возведению великой империи была остановлена на этом участке земной суши властной волей Ватикана. Но что значат пять лет перемирия! Люди по обе стороны Эпта по-прежнему крепко сжимали в руках мечи и копья, готовые в любую минуту перейти границу. Ибо не будет сложено оружие на западе до тех пор, пока не станет ясно: анжуйцы или франки заложат свою империю на древних фундаментах римской Галлии, Бельгики, Гельвеции, Аквитаники и Нарбоники.

Это — на западе.

На востоке — содрогающаяся от охвативших ее энергий угасания империя ромеев. Империя, еще недавно бывшая центром этого мира. А теперь вот гибнущая от ударов извне и болезней, выгрызающих ее организм изнутри. Кажется, нет на востоке силы, способной остановить алчных динатов в их стремлении к растаскиванию ромейских земель по своим наделам! Но такое было с империей уже не раз. И не раз восставала она из руин окрепшая, обретя во времена запустения новый опыт и новую мудрость. Восставала, готовая покорять новые вершины имперского могущества и славы.

На юге, среди обломков империи великого Саладина, встали друг напротив друга те, кто готов хоть сейчас подхватить выпавшее из его рук знамя Пророка. И нести далее благочестие веры народам и странам. Кто это будет — сын великого султана или его брат? Все — в воле Аллаха. Но и там, на юге, кто бы из них ни одержал победу, эта победа будет облечена в имперские одежды.

Грохот рушащихся империй и сложение усилий тысяч и тысяч людей во имя создания новых — вот что происходило летом 1199 года на всем пространстве Ойкумены.

И лишь новой жизни, весело всматривающейся с островов Венецианской лагуны в огромный и такой вкусный мир, не было никакого дела до каких-то там империй. Ведь тот способ питания, что свойственен был этой новой жизни, никаких империй и не требовал.

Ибо был прост и безотказен!

Весь мир — это роскошный стол, накрытый для нее Создателем. И корабли. Сотни и сотни купеческих кораблей, снимающих богатую жатву во всех концах мира. И неважно, крест ли там царит, или полумесяц, или творят свои обряды последователи Будды — везде умный купец найдет, чем поживиться. Ну, а глупых в Венеции давно не осталось…. И, конечно, сильнейший на всем Средиземноморье военный флот. Всегда способный защитить купцов от сильных мира сего.

Вот и весь секрет новой жизни.

Этой жизни не нужны закованные в сталь рыцари, дабы отстаивать и расширять свои владения. Ей не нужны и земли с крестьянами, чтобы кормить рыцарей. Все это оставалось где-то там, далеко-далеко внизу. Там, внизу, на земле, копошились владетельные господа, отнимая у крестьян последние крохи, захватывая соседские земли и защищая свои земли от соседей…. Но сюда, наверх, в свежий и просоленный воздух морской торговли, они приносили уже очищенное от грязного крестьянского пота серебро и золото. Приносили добровольно, без всяческого принуждения. Приносили отовсюду — знай, собирай!

И вот это-то серебро и золото, стремительными ручейками стекающееся со всех сторон на острова Венецианской лагуны, и питало возникшую здесь новую жизнь. Чтобы могла она, набравшись сил на созданных из нанесенного песка и ила островах, воспарить в небеса. Воспарить и захватить в свое полное и безраздельное пользование весь этот такой юный, такой свежий, такой теплый и такой вкусный мир!

Пусть тупоголовые глупцы внизу сражаются за свои детские империи, за свои скудные земли и смешные границы… Свобода, безграничная свобода манила новую жизнь! Свобода плыть, куда хочешь. Свобода брать там все, что вздумается. Ибо не было, нет, и не будет в этом мире силы, способной устоять перед кошелем, набитым золотом. А уж когда золото это находится в руках нескольких тысяч умных, умелых, храбрых и расчетливых людей — таких как эти венецианцы…

Нет, миру не устоять! И тогда Vae victis, горе побежденному…

Но все это впереди, в будущем. Пока что силы еще равны. Силы старой жизни, мечтающей обустроить христианский мир в гармонии имперских иерархий. И силы новой жизни, желающей свободы, свободы и одной только свободы!

С особой, присущей только ей, иронией история поставила во главе сил старого мира молодого — ему сейчас тридцать восемь — Иннокентия III. А новую молодую жизнь возглавил девяностолетний Энрико Дандоло. Ватикан и Риальто — между ними протянулась электрическая дуга незримого противостояния.