Марго Ланаган - Рой

Внешне он не производил особого впечатления. Полосатый свитер, белые носки, заброшенная за спину дорожная сумка. Подойдя поближе, она заметила, что волосы у него подстрижены криво и неаккуратно, словно он обкорнал их где-нибудь перед зеркалом в общественном туалете. В одной руке он держал странный большой мобильник, бросавший мерцающие голубые отсветы на его лицо. Он продолжал поглядывать на экран все время, пока она шла к нему.

– Я никогда еще не встречал никого с такой же силой, как у меня, – сказал Рой. – Ты первая.

Голос его звучал неуверенно, словно он вообще не привык разговаривать с кем-то.

– Я совсем не такая, как ты, – ответила Келси, скрестив руки на груди. – Ты же Рой, не так ли? Так тебя называли Дэйви и Рен.

Он только пожал плечами:

– Это просто старое прозвище. На самом деле меня зовут Квинтон. А тебя?

Келси не ответила, она совершенно не собиралась ничего рассказывать этому парню о себе.

Но она почувствовала, как его сила тянется к ней, словно толпа, пытающаяся вобрать ее в себя. Она слышала странный гул его эмоций. Несмотря на то что они были одни на улице, «Дуга» набирала силу, словно один человек разделился на несколько отдельных личностей в одном и том же теле, одетом в простой полосатый свитер.

Она мысленно отпрянула и втянула нить своей силы обратно, пока не ощутила, что та безопасно свернулась внутри ее.

– Как ты мог так поступить с Дэйви?

Он усмехнулся:

– Это был не я один, считай, работала целая команда.

При его «я» она почувствовала, словно воздух вокруг нее дрогнул. Она почти видела очертания его внутренней толпы, окружившей ее, и слышала приглушенные крики – зов его силы, пытавшейся объединиться с ее силой.

– А Рен ты тоже убил? – спросила она.

– Она меня сейчас не особо интересует, – ответил Рой. – Меня дико раздражала эта их любовь-морковь и нытье про их неразрывную связь. Они вечно тыкали всем в нос своей любовью, как будто это было нечто особенное.

– Погоди. – Келси жестом остановила его. – Ты хочешь сказать, что ненавидел их за то, что они любили друг друга?

– Любовь – это просто тщеславие. – Рой поднял свой телефон и сейчас обращался к нему, словно снимая себя на видео. – Это просто эгоистичный парад своего «я», к которому можно присоединиться только парой. Любовь – это просто публичная демонстрация того факта, что ты с кем-то трахаешься. Они специально это делали, чтобы насолить мне!

– Это к тебе никак не относилось. – Келси подумала о спящей в клубе Чизаре и ощутила, как нарастает ее гнев. – Тебя совершенно не касается, как люди любят друг друга!

– Тогда зачем выставлять это напоказ? Ты же помнишь, что они устроили на той свадьбе? Считай, они крикнули мне: «Пошел вон!»

– Ты злишься потому, что они не боялись тебя, – заметила Келси.

– Еще как боялись. – Он снова поднял свой странный телефон и обращался к нему. – Но страх – это здоровое, хорошее чувство. Бояться – это правильно. Страх – один из наиболее действенных способов привести толпу в действие. Но это всего лишь средство. А любовь – это словно поломка в системе.

– Да что ты вообще несешь? – вскрикнула Келси.

– Ты когда-нибудь пробовала поработать с толпой, которая настроена только на мир и любовь? – Рой по-прежнему обращался к своему телефону. – Это все равно что пытаться забивать гвозди мокрой картонкой. А влюбленные пары? Ничто не разъединяет группу быстрее, чем когда люди разбиваются на парочки.

Келси ответила ему не сразу. Каким-то странным образом она понимала, о чем он говорит. Она много раз видела, как танцующая толпа распадается, по мере того как люди образуют пары, и как рушатся дружбы из-за случайного романа среди друзей. Трэш-рок группа «Фиг» со скандалом распалась после того, как вокалистка и ударник влюбились друг в друга.

– Но это часть жизни, – неуверенно ответила она. – В этом нельзя никого винить.

– Ты явно перепила слишком много газировки с сиропом, – ядовито усмехнулся Квинтон. – Небось, надеешься найти настоящую любовь? Только знаешь что? Это не для таких, как ты и я.

У Келси перехватило горло. Еще вчера она бы поверила ему. Ей всегда казалось, что важнее всего быть частью группы. Толпа вокруг была единственным человеческим контактом, который был ей нужен. Более чем достаточным. Толпа была всем для нее.

Но сейчас… сейчас ей казалось, что она вполне может быть счастлива с одним человеком. Разве нет?

Рой криво ухмыльнулся:

– Таким, как мы, достается кое-что получше любви. Мы сами себе толпа.

По его телу прошла дрожь, он уронил руку с телефоном. Его сила, вся эта масса запертых внутри его людей, застонала и зароптала.

Келси нервно сглотнула:

– Почему ты стал таким? Что, черт возьми, с тобой случилось?

– Тебе нужна история моего становления ? – Он вздохнул, словно считая вопрос слишком незначительным, и снова поднял телефон. – Ну, для начала, я избежал школьной промывки мозгов. Родители учили меня дома, пока я не научился отфильтровывать всякое дерьмо.

Келси едва не рассмеялась:

– Ну, ничего себе: ты пытаешься сказать, что все это случилось из-за того, что у тебя было домашнее образование?

– Самообразование. – Рой выпрямился. – К тому времени как мне исполнилось восемь, я уже учил моих родителей алгебре. С математикой у них было не очень. Зато они во всем полагались только на себя. У нас не было электричества, не было Интернета. Мы никак не зависели от других людей или от властей.

– И никаких людей вокруг, – тихо произнесла она. Никакой толпы.

Рой пожал плечами, и воздух вокруг него дрогнул, словно от сдвинувшейся лавины:

– Люди там были. По субботам мы ездили в город, до него было всего сорок миль.

Келси почувствовала, как оживает и начинает ныть давняя рана в душе. Отец однажды повез ее за город на импровизированный пикник в старом драндулете, который он выиграл у кого-то в покер. Сперва все было прекрасно, национальный парк, куда они приехали, был полон туристов и просто любителей походов на природу.

Но потом парк накрыло стеной дождя. Туристы разбежались, а им с отцом пришлось укрыться под навесом. Долгие часы, пока шел дождь, ей казалось, что они были единственными людьми на горе. Словно бы весь окружающий их мир просто исчез.

Она никогда прежде не испытывала такого ужаса. Больше она никогда не уезжала из города.

– Ты знаешь, что такое школа? – Вопрос Квинтона адресовался экрану его телефона. – Что такое школа, когда тебе двенадцать лет и ты никогда в жизни до этого не был в школе?

– Думаю, тебе было тяжело, – ответила Келси, хотя ее собственный первый день в школе принес только облегчение. Наконец-то она могла весь день проводить среди целой кучи народа, и ей даже не надо было искать толпу. Она научилась ценить спокойное внимание на уроках истории, всплески победного ликования в спортзале и общее облегчение при звуке последнего звонка в конце дня. Она словно была частью живого организма.