Владимир Свержин - Когда наступит вчера

– Ну, вот и пустился. – Я дал отбой волшебному зеркальцу. – Вадюнь! Орина утверждает, что толмач пришел в восторг от новостей и вроде бы как ничего дурного не замышлял.

– А может, он ее того… чисто прокинул? – усомнился Злой Бодун. – Молодая же еще!

– Кудесницу-то? – Я покачал головой. – Сильно в этом сомневаюсь. Она ж мысли фильтрует получше, чем любой детектор лжи.

– Тогда что это за шобла в синем? – Вадим ткнул копьем в сторону приближающихся всадников.

– Сейчас узнаем! – Я тихо свистнул Проглота. – В конце концов, мы сами просили толмача приехать. Ты, если что, прикрой меня, пальни разок-другой в воздух.

На лице Вадюни появилась не предвещающая ничего хорошего улыбка.

– Ну, часть пути картечь точно по воздуху лететь будет, а там как получится.

– Ладно, – поспешил я успокоить друга. – Не надо крови. Сначала пообщаемся с гостями. Проглот! Тварь клювастая, к ноге!

Юный грифон, сидящий у моих ног, должно быть, смотрелся весьма экзотично. Такая себе парочка: я с Джульбарсом на границе. Волчья плеть, свитая Оринкой вопреки протестам животины в аккуратный, я бы даже сказал, кокетливый венок, красовалась на орлиной шее, точь-в-точь как знак великой победы или ожерелье с медалями, которые надевают своим породистым любимцам породистые хозяева. Уши Проглота стояли торчком, из горла слышалось глухое клокотание, какое обычно издают леогрифы перед атакой.

Всадники приближались. Их кони, завидев восседающего рядом со мной юного монстра, перешли на шаг, начали фыркать и недовольно крутить мордами. Грифоны вообще не любят коней, и те отвечают им взаимностью. Наш домашний любимец на первых порах, увидев преображенные «ниссаны», угрожающе щелкал на них клювом, дико прыгал вокруг, имитируя нападение, хлопал крыльями и всячески демонстрировал свое негодование присутствием ничтожных копытных. Однако синебокие иноходцы оставались холодно-равнодушны к его стараниям, и это волей-неволей заставило нашего питомца смириться с горькой участью. Теперь подросший зверь неодобрительно взирал на всякого рода лошадей, но далее обычного неудовольствия дело не шло.

Кони стражников и упряжная четверка об этом не знали, и потому шагах в двадцати от нас они замерли, не повинуясь ни шпорам, ни уговорам.

– Отец родной! – со слезой в голосе что есть мочи заорал толмач, спрыгивая наземь. – Да на кого ж вы нас покинули! Да где ж вы были-то всё это время?!

– В странствиях, – кратко ответил я, не вдаваясь в подробности.

– Вон оно как. – Чиновный мздоимец сделал пару шагов в мою сторону. – Тварючка-то не куснет?

– Может, – честно признался я, кладя руку на пернатую макушку хищника. – Но я ее попрошу этого не делать.

Словно в подтверждение моих слов грифон предупреждающе защелкал клювом. Всякому образованному человеку, знающему повадки грифонов, подобный знак был ясен без комментариев. Даже новорожденный представитель этого племени с легкостью перекусывает стальной пруток. Что же касается таких вот слегка оперившихся подростков, то в клочья разорвать яцериновую кольчугу [18]для них не сложнее, чем ватное одеяло.

– Проглот, лежать! – Я похлопал зверя по взъерошенному загривку, и он нехотя выполнил команду. – Это свой.

Толмач приблизился, с опаской поглядывая на ручного монстра.

– Прибыли, ваше преимущество, как было велено. Не извольте сомневаться, всё привезли. До последнего хвостня!

Я нахмурился, пытаясь скрыть удивление. Не знаю, что уж там наговорила нашему приятелю Оринка, но о деньгах, кажется, в приглашении речь не шла.

– Коли желаете, всё можете перечесть. Вот тут у меня каждое дело учтено. – В руках укладника появилась толстая амбарная книга с радугой цветных закладок. – Все тут прописано: и кто пожелал в своем хозяйстве породу конскую улучшить, и сколько мзды с него получено, и кому какая очередь поставлена. Ну и кто на что сгодиться может. Вот, к примеру, – толмач послюнявил палец и открыл гроссбух на синей закладке, – из Головного Призорного Уряда завзятый стольник. А вот из Прихвостневого…

Я едва удержался от смеха. В прошлом году мы послали толмача в Елдин, велев ему открыть офис и собирать заказы от желающих улучшить конскую породу, случив своих кобылиц с синебоким жеребцом «ниссаном». Должно быть, старания нашего приятеля не пропали даром, и дело шло на лад. Именно об этих прибылях и говорил толмач. И деньги, являвшиеся, по сути, полагавшейся нам мздой, он и доставил руководству по первому зову. Отсюда и возок, отсюда и охрана.

– И много наличности в сухом остатке? – принимая журнал учета заказов, сурово осведомился я, стараясь придать лицу выражение деловитой озабоченности.

– Да уж за полтораста тысяч хвостней набежало! – гордо отрапортовал ушлый субурбанец. Впрочем, субурбанец и бывает – либо ушлый, либо мертвый. – Для вас-то, может, и не много. Но всё же и не малость какая.

Замечание моего собеседника имело право на существование. С прошлого года удачные финансовые спекуляции нашего грусского партнера, уроженца здешних мест Щека Небрита, вложившего призовые деньги своих постояльцев в продажу металла Великого Железного Тына чайнаусским купцам, вывели меня и Вадима в число людей довольно состоятельных, чтобы не сказать – богатых. Но деньги по большей мере были там, за пределами Субурбании. Так что привезенные толмачом средства могли оказаться весьма кстати, особенно учитывая специфику проводимого расследования и знаменитое высказывание Наполеона о том, что для войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

– А сам-то батюшка-кормилец в добром ли здравии? – осмелился наконец задать наболевший вопрос господин укладник. – Да где ныне пребывают?

– Думу думают, – поднимая вверх указательный палец, глубокомысленно изрек я. И добавил, выждав драматическую паузу: – Высокую думу! А на здоровье, слава Нычке, не жаловались, чего и вам от души желают.

– О-о-о! – покачал головой чиновный коневод-телегостроитель. – Об чем же, коли не секрет, дума?

– Мой друг, я поражен безмерно! – с укором проговорил я. – Страна на грани! Хаос и запустение на носу! И кому ж, спрашивается, печься о спасении уязвленного отечества, как не нашему любимому титану прозрения и вахтенному передовой мысли Вадиму Злому Бодуну Ратникову?!

– Насчет хаоса, это что ж, о короле с челядинцами его, что ли? – разочарованно протянул толмач. – Как же, слыхивали! Экое горе-то.

По интонации нашего старого знакомца было не понять, то ли он выражает дежурное сожаление в связи с исчезновением любимого монарха, то ли удивляется малости повода для суровых дум высокого начальства. Поэтому, выждав паузу и не дождавшись продолжения официальных стенаний, я поспешил задать наводящий вопрос.