Пирс Энтони - Воплощения бессмертия. Том 1 [Компиляция, сетевое издание]

Такой поворот разговора оказался настолько неожиданным, что мысли Нортона на некоторое время отвлеклись от главной, трагической темы их беседы.

– Жимчик, – обратился он к кольцу, – скажи мне, Танатос действительно тот, кем он себя называет?

Жим. Жим. Жим.

– Значит, тебе нужно сперва проверить это? Каким образом? Притронуться к нему?

Жим.

– Вы не будете возражать? – спросил Нортон Танатоса.

Танатос мотнул черепом – дескать, извольте.

– Приступай, Жимчик.

Жимчик соскользнул с руки хозяина и быстро пополз в сторону черной фигуры в капюшоне. Танатос сделал нечто странное. Он потянул безмясые костяшки своей левой руки – и снял их. Это оказался просто рисунок поверх тонкой перчатки. А под перчаткой была нормальная рука – из плоти и крови. Даже с грязью под ногтями.

Танатос протянул руку в сторону Жимчика, который быстро лизнул ее, как будто пробуя на вкус. Затем змейка шустро вернулась на безымянный палец хозяина. А Танатос тем временем снова надел на левую руку облегающую перчатку – и его рука опять превратилась в жутковатую конечность скелета.

Даже теперь, зная секрет и внимательно приглядываясь, Нортон не мог различить обман. Он почему-то был уверен, что и на ощупь рука Танатоса оказалась бы рукой скелета.

– Ну так что? – спросил Нортон у Жимчика, когда тот угомонился на его пальце и превратился в кольцо. – Танатос настоящий?

Жим.

– И все, что он мне говорит, – правда?

Жим.

– Он из числа хороших?

Жим.

Этого было достаточно. Жимчику Нортон доверял.

– Прежде я не очень-то верил в вас – просто был заинтригован вашей таинственной персоной, – простодушно сказал Нортон. – Теперь я убедился, что вы действительно Танатос… Я искренне благодарен вам за доброе отношение ко мне… Но все равно попытаюсь спасти Орлин!

– В этом нет ничего неожиданного для меня. Такова уж ваша натура. Благодаря таким упрямцам, как вы, мир становится лучше.

Танатос поднялся с поваленного ствола, на котором они сидели, и мрачно протянул руку своему собеседнику.

Вконец озадаченный Нортон тоже встал и пожал руку Смерти. На ощупь это действительно была рука скелета.

– Морт! – кликнул Танатос своего коня. Тот сразу же приблизился к хозяину. Танатос и Нортон вскочили на чудесного скакуна и стремительно проделали обратный путь – по воздуху и затем сквозь стены небоскреба.

На этот раз Нортон был более внимателен и заметил окаменелость людей во всех коридорах и комнатах. Особое впечатление на него произвел один парень в спортивном зале – время остановилось в тот момент, когда гимнаст делал сальто-мортале. И так и висел в воздухе, согнувшись в три погибели – лучшее доказательство того, что Танатос и впрямь «заморозил» время!

И это легким прикосновением к циферблату своих магических часов!.. Каким невероятным могуществом обладает инкарнация Смерти, если ей, дабы просто поболтать со смертным, ничего не стоит остановить ход времени – походя, небрежным жестом шахматиста, сделавшего свой ход!

Наконец конь бледный остановился в апартаментах Гавейна – в комнате, где умирал младенец. Танатос и Нортон спешились. Орлин, словно мраморная статуя, оставалась в прежней позе – защищая руками ребенка. Танатос вновь коснулся циферблата своих часов.

Напоследок Нортон сказал:

– Э-э… спасибо… за все…

Обращенные к Смерти слова благодарности прозвучали довольно неуклюже.

Нортон нисколько не смирился с бессмысленной жестокостью происходящего. Однако теперь он по крайней мере не винил во всем Танатоса.

Ответом на благодарность был торжественный кивок демона в черном.

Время возобновило свой бег.

Танатос шагнул к колыбели и потянулся за ребенком. Глядя на него округлившимися от ужаса глазами, Орлин пронзительно закричала:

– Нет! Нет! Прочь, Смерть! Он тебе не достанется!

Рука Танатоса на мгновение замерла.

– Крошка страдает, – сказал он. – Я освобожу его от боли.

– Нет! У нас есть лекарства для облегчения боли!

Орлин хотела в гневе оттолкнуть Танатоса, но руки ее пронзили пустоту, как если бы он был призраком. Это для Нортона он был «плотным» существом, но не для нее.

– Смерть приходит в положенный срок – и срок пришел, – с печалью в голосе возразил Танатос. – Ведь вы не хотите длить его страдания, правда?

– Тут он стремительно наклонился к ребенку и выхватил его душу из тела – в руках Смерти мелькнуло что-то прозрачное, неопределенной формы.

Дыхание младенца пресеклось, личико вдруг обмякло и навеки застыло – с таким выражением, будто маленький Гавейн наконец испытал несказанное облегчение.

Орлин без сознания рухнула на пол.

Танатос обернулся к Нортону.

– Как мне ни жаль, – сказал он, – но это мой долг.

Он сложил забранную у младенца душу и аккуратно спрятал ее в свою черную суму. После чего вышел вон, ведя под уздцы своего коня.

Нортон был сам не свой от горя. С могильным холодом в душе он подхватил с пола бесчувственное тело Орлин и положил его на диван. Какой легкой оказалась его любимая! Муки последних месяцев до последней степени источили ее здоровье.

Затем он сделал необходимый телефонный звонок и сообщил о смерти.

Девушка на экране видеотелефона деловито кивнула. Для нее это рутина. Она не может почувствовать тот же ужас, который…

Когда все довольно долгие формальности были закончены, Нортон отключил связь и вернулся к Орлин.

Теперь пришло время самого важного. Внутри его все онемело, однако он был в силах чувствовать и мыслить и теперь лихорадочно думал, что скажет Орлин, когда та очнется.

Наконец она очнулась, и он сразу сказал ей, что ребенок умер. Было бы нелепо прибегать к эвфемизмам.

– Я знаю, Нортон, – устало сказала она. – Прости меня… у меня есть кое-какие дела…

И она ушла в свою спальню.

Как – и это все? Он не мог поверить, что их совместное переживание горя сведется к вымученному «я знаю» и «прости меня».

В следующие дни Орлин оставалась такой же странно спокойной. Она выглядела просто усталой. Исправно хлопотала по дому и касательно похорон. Нортон удивлялся ее самообладанию. Неужели Танатос переоценил глубину горя Орлин? Быть может, через какое-то время она действительно успокоится – и они будут снова счастливы вдвоем… А потом смогут зачать нового ребенка, здорового, жизнеспособного… И у всей этой гавейновской собственности наконец появится наследник.

Уверенность Нортона в счастливом исходе возрастала изо дня в день.

А через десять дней после смерти мальчика Орлин отравилась.

Ее бумаги оказались в полном порядке. В эти десять дней она позаботилась о том, чтобы после ее смерти не возникло никаких проблем: распорядилась касательно своей личной не слишком большой собственности, а также насчет похорон. Она не хотела, чтобы ее смерть доставила какие-либо хлопоты близким людям.