Дмитрий Гарин - Враг престола

— Он не посмеет, — сказал Патрик севшим голосом. — Наибы не пойдут за ним…

— Ты готов поставить на это наши жизни? — Голос правителя Востока ничуть не изменился. — Впрочем, можешь не тревожиться. Я уже принял соответствующие меры.

Только тогда Патрик заметил, что они были не одни. На широком балконе, подставив смуглые лица лучам утреннего солнца, сидели два человека, напоминающие бывалых караванщиков. Они тихо переговаривались на языке пустыни.

— От меня–то ты что хочешь? — вновь обратился Патрик к брату.

— Возьмёшь две тысячи человек и отправишься в Кран де Мор. Нужно укрепить границу. На всякий случай. Сейчас мы не можем позволить себе беспечности.

— Мэтью тоже поедет?

— Нет. Он нужен мне для другого дела. К тому же, как ты знаешь, после того случая на турнире он стал несколько… неуправляем.

— Он всегда был неуправляем, — посетовал Патрик. — Ты слишком мягок с ним. Если бы отец был жив…

— Я более тебя не задерживаю, — бесстрастно сказал Винсент, возвращаясь к бумагам.

Патрик терпеть не мог, когда брат так делал, но ему приходилось признать, что только благодаря уму и воле этого человека они заняли столь высокое положение.

Коротко поклонившись, Патрик покинул кабинет брата. Ему предстояла долгая дорога.

Песок осыпался под ногами верблюдов с едва слышным шелестом. За долгое время, проведённое в пустыне, Эдуард успел соскучиться по зелени, шуршанию листвы и журчанию вод. Только теперь он начал по–настоящему понимать, в каких тяжёлых условиях были вынуждены жить эти люди с тех пор, как объединённая армия королевства одолела ханскую орду, оттеснив кочевников из степных районов Востока.

Изящно перекинув ногу через переднюю луку седла, рядом ехала Гайде. Её лицо и голову закрывал белый платок, украшенный крохотными серебряными медальонами, позвякивающими в такт с неторопливыми шагами верблюда. Эдуард не уставал поражаться, как тонко она чувствовала характер этого своенравного животного, уверенно направляя через пески.

По другую руку Эдуарда сопровождал Ярви. Верблюду он предпочитал низкорослого песочно–жёлтого мула местной породы.

Впереди виднелся тёмный силуэт К’Халима. Ветер развевал его чёрный бурнус, похожий на траурный флаг. Теперь, когда кочевник стал вождём, он всегда ехал впереди племенного каравана, указывая путь остальным.

— Ты говорил, что сегодня мы прибудем на место? — сказал Эдуард, надеясь, что его слова достигнут ушей К'Халима.

Пустынник поднял руку, указав куда–то вперёд, и произнёс лишь одно слово:

— Там.

Сначала Эдуард не понял, что имеет в виду их проводник. Однако через некоторое время они достигли края наклонного плато, по которому медленно поднимались почти весь день.

Остановив верблюда на краю каменистого склона, Эдуард изумлённо любовался картиной, раскинувшейся внизу. Окаймлённый скалами, великий оазис оказался гораздо больше, чем ему представлялось.

Между зарослями кустарника и финиковых пальм пестрели шатры и юрты. Небольшой водопад, рождающийся, казалось, прямо из скалы, ниспадал вниз, где его принимали берега мутного озерца. Там собрались женщины. Одни стирали, другие набирали воду для омовения и хозяйственных нужд.

Порыв ветра ударил в лицо Эдуарда. Юноша вдохнул его полной грудью, почувствовав, как воздух стал мягче, обогатившись дыханием растений и драгоценной влагой.

— Добро пожаловать в Аман–Мусмира, мухтади, — сказал К’Халим с гордостью в голосе. — Это святая земля общего хурала. Здесь запрещено проливать кровь. Следите за тем, чтобы оружие ваше не покидало ножен.

Произнеся эти слова, пустынник повернул верблюда в сторону короткой извилистой тропы, опускающейся к цветущему дну ущелья. Эдуард, Ярви и весь племенной караван последовали за ним.

Ош любовался на них уже несколько дней. Огни Предела не были похожи ни на звёзды, ни на костры. Аметистовым ожерельем перемигивающиеся пурпурные точки тянулись вдоль горизонта. Один конец мерцающей цепи тонул где–то далеко на севере, другой уводил в противоположную сторону, туда, где виднелись зловещие хребты Чёрных гор. Эти вершины врезались в королевство с запада, подобно огромному кривому ножу.

Ош уже видел города и крепости людей, но только здесь к нему пришло понимание истинной мощи человека. Орк и представить себе не мог масштаб подобной стройки.

Каменная стена высотой в четыре человеческих роста и шириной в полтора протянулась вдоль восточного берега Сумеречной реки на сотни лиг. Через каждые два–три полёта стрелы она прерывалась дозорной башней с остроконечной деревянной крышей. Здесь не было ни ворот, ни мостов, соединяющих королевство людей с западным берегом. По ту сторону лежали Мёртвые земли, полные кошмаров и ужаса.

Начинаясь далеко на севере, в замке Фарвол, в окрестностях озера Трайн, истока Сумеречной реки, Предел заканчивался лишь у крепостных стен Вотерлока. Это был замок лорда Тонбери, что возвышался в устье Сестриного рукава, где неприветливые каменистые острова, прозванные Осколками, омывались тёмными волнами Лиховодья.

Предел хранили четыре великие твердыни, и сейчас орки приближались к величайшей из них, Крепости Наблюдателя.

Это был не просто замок. В изгибе реки вырос укреплённый город. Раскинувшись на пологой возвышенности, он представлял собой несколько изломанных колец крепостных стен, между которыми ютились жилые кварталы. Ближе к реке эти стены соединялись в замке лорда окрестных земель, герцога Редклифа.

Его назвали Башней Наблюдателя, но чаще просто Свинцовым замком. Сотни лет назад люди заметили, что тяжёлый и податливый металл препятствует губительной силе Мёртвых земель. Тогда цитадель герцога была облицована толстыми свинцовыми плитами, дабы охранить род защитника государства от порчи. Как и базальтовые блоки, древние строители, должно быть, сплавляли их вверх по течению Сумрачной реки.

Несмотря на солидный возраст, твердыня герцога всё ещё выглядела весьма внушительно. Городские стены были явно моложе. Кольцо за кольцом, слой за слоем, они достраивались позднее, по мере того как разрастался сам город.

Ош вспомнил рассказы Локвуда о местных жителях, кольценосцах, на которых так была похожа Зора. Особенно когда та облачалась в человеческое платье. Угрюмые, неразговорчивые люди, в тёмных глазах которых сверкал золотистый отпечаток этой суровой земли.