Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши [СИ]

— Ведра раздайте! Ведра! — распорядился торговец вооружить подмогу и, не ломаясь, звал остальных. — Помогите, бедую!

Ветер, разносивший чад и дым вдоль строений, отозвался в числе первых. Ворвался на подворье, оттуда в конюшню, раздувая огонь, наполняя его вселенской силой и неукротимой яростью. Искры, угли, щепки, тлеющие и горящие угли, тряпки и головешки полетели из всех углов. Широкие створки задних ворот качнулись под неистовым напором, разошлись, образуя щель, дотянуться огненной метели до фронтона амбара.

— Воды давайте! Воды! Больше воды! Больше! — метался Брисс в людском толковище.

— Вывели ужо лошадок саин Трий, — успокаивали хозяина.

— Зерно займется! Зерно! — орал хозяин. Что ему лошади? Зерно! Зерно! Вот забота!

Для разбушевавшегося огня четыре сажени не расстояние. Выстилая огненную дорожку мчались малиново-оранжевые волны к деревянной стене. Скакали и карабкались вверх, заползали под водотечник и повальные слеги, прорывались внутрь, вцеплялись в перекрытия и крошили старую черепицу. Разбегались полосами вспыхнувшего в венцах мха. Бились в отдушины и узкие оконца, скукоживали бычьи пузыри и спекали слюду, выстреливали протуберанцы огня.

— Зерно вывозите! — заходился в крике хозяин. — Зерно!

В бестолковой толчее трудно навести порядок. Еще труднее донести до перепуганных людей чего именно от них требуется. Осознанных и слаженных действий, а не плескания воды из ведер куда придется и беготни с места на место.

Потребовалось время, которого и так не много, выстроить, вытянуть людские цепочки от колодца, где ведра наполняли, тягая огромную бадью, с пяти ростов глубины, до занявшегося огнем амбара. Конюшню, чего уж там, оставили догорать.

— Выручайте родимые! — метался Брисс в отчаянии и бессилии что-либо исправить. — Отдарюсь! Серебром отдарюсь!

Постепенно люди приноровились. Работали на пределе сил, противопоставив упорство безумию огненного лиха. Уставших подменяли отдохнувшие, те в свою очередь переуступали места новоприбывшим. Лилась вода, баграми растаскивали крышу, отчаянные ныряли в амбар и выносили затлевшие мешки. Дело ладилось. Огонь ворчал, не отступал, но продвигался вперед уже не столь яростно. Поднажать бы, перемочь, а там глядишь и верх взять над пропастиной.

— Еще чуток! Еще! — подбадривал Брисс людей в цепочках. — На убыль идет! На убыль!

Не получилось одолеть порождение чудовища. Стропила и слеги в конюшне затрещали, медленно и обреченно проседая. Потом одномоментно ухнули, выплюнув во все стороны чудовищный жар. Огненный восход взметнулся к небесам, превращая ночь в день, прерывая и останавливая слаженную работу. Все что могло гореть горело. Охваченные пламенем человеческие фигуры недолго метались, распугивая остальных. Счастливчиков тушили, повалив на землю, накрывая рогожей и обсыпая песком. За других молились, отчаявшись вызволить из беды.

Желто-красная завируха пролетела по саду, уничтожая молодые яблоньки и сливы. Тоненькие стволы превратились в прах и пепел. Хозяйскому дому подкоптила стену, даром каменный. Дровяник постоялого двора, что по соседству с Бриссом, превратился в факел. Чудом не до тянулась до лекарни, но подожгла хозяйственные строения. Этим не кончилось. Уже второй волной, от бриссова подворья пошла-понеслась по округе настоящая огненная лиховерть. Добралась до жилища богатой вдовы Шойт и её ремесленной. Обратила в угли швальню — только-только мужики отстроились. Оттуда уже переметнулась хозяйничать в сукновальню Грюзза. Вполне возможно прорвалась бы за пределы Короткого Вала, но уперлась в каменные развалины монастыря павлиан.

Люди отступили, более не препятствуя огню. У многих дымилась одежда, сгорели волосы, пузырилась обожженная кожа.

Тягой сорвало крышу амбара и вытянуло пламя вверх. Через оконца, отдушины и двери, отгоняя последних смельчаков, высунуло языки жара. Кто успел, отскочил, убежал, уберегся. Кому-то не фарт. Обуглились куклами, завоняли паленым.

— Сгорит же…, — плакал Брисс не в силах отбить добычу у огня. — Сгорит…, — сипел сорванным голосом.

Его не слушали. Не свое. Жизнь за деньги не купишь. А он? Он еще себе наживет. Хлебцем торгует, лишний грош просит. Ныне сказывали три цены брал, живоглот!

Сердобольно и бестолково накрыли погорельца плащом. Хотя к чему он у такого пекла.

Брисс бессильно обмяк, осел, завалился на бок. Его подхватили, оттащили подальше, где спокойней, тише, прохладней.

— Лекаря кликните.

Послали за лекарем и заодно за хозяйским братом.

Почти под утро прискочил Ахен Брисс плохо одетый, в сопровождении преданных людей. Не секрет, не ладили родственники. Младший два раза в долговой яме сидел. Старшому задолжал, тот и не церемонился.

— Порядок должон быть, — воспитывал он меньшого. Теперь, стало быть, некому науке читать.

Растолкав столпившийся и гомонящий народ, Брисс склонился над братом.

— Что с ним? Прибило? Угорел? — спросил Ахен и получил в ответ.

— Сердце не выдержало.

— Почему здесь? В дом несите, — приказал он. Не оказия, не несчастье, так и порога никогда бы не переступил. А теперь командует. Как же, новый хозяин.

— Не от сердца то, — шепнул охранник. Венс человек опытный, знающий. Глаз острый на всякие мелочи.

«О чем ты?» — встревожился Ахен.

— Кровь в ухе. Шилом ткнули, — произнес Венс так тихо, что еле расслышали.

Ахен кивнул — понял.

Своими догадками они ни с кем не поделились. Венсу ни к чему, а Ахену не зачем. Умер Трий Брисс, младшему в наследство вступать. А вызнают — убийство… Попробуй докажи, не ты подстроил. Все свидетели, не роднились они.

Кому горе великое, кому промысел ночной. Ускользнувшую в темноту фигуру успели — заприметили.

— Ну-ка…, — кликнул приятелей Коготь, устремляясь догонять. На пожарище глаз много, рискованно. И драбов набежало. А вот подальше, укромней, можно и спытать удачу. Наметанный глаз ночного грабителя, пусть на жертву и не долго смотрел, но выделил нужные детали. Одежка добрая, манеры не босяцкие, опять же сумка. Может чего с подворья утянул. А может лекаришка или кто из подмастерьев, а то и сам мастеровой. Быстро обернуться, еще кого с пожарища прихватить успеют.

Преследователей Колин приметил, не мудрено. По ухваткам не из лучших. Давно бы догнали, прижали и выпотрошили. Но эти медлили, выбирая место, потемней и поспокойней. Когда зарево до небес полгорода пройдешь, найти подходящий кут.

Унгриец забавы ради ускорил шаг, втянул голову в плечи, пригнулся. Жертва должна выглядеть жертвой, а не баротеро на прогулке.

Вместе с Колиным прибавила скорости и троица ночных.

— Уйдет! — побздехивали младшие товарищи Когтя. За главного он у них по возрасту, а не по заслугам. Десять лет каторги за одну единственную кражу авторитета не прибавят. Да и украл-то, смех одни, чашу из церкви. Велика удаль!