Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши [СИ]

— Рисунок в твоей комнате, — все так же показательно сдержана Сатеник. — Не желаешь объясниться?

«Желаю!» — согласен Колин перейти к важной для него теме. Момент не совсем подходящий, но подходящего замучаешься ждать.

— Ничего не смог с собой поделать. Ваш образ вдохновил меня поработать рисовальным углем, — плел он словесное кружево. Объяснения требовали незначительной подготовки.

— А почему не камер-юнгфер или кого-то еще?

— Это трудно объяснить, эсм.

Толкование художеству он и сам нашел только недавно.

— К своему стыду, вряд ли у меня способности увеселять игрой на тамбурине. Не обучена, — впервые голос Сатеник сделался насмешлив. — И я не ношу туник.

«Это уже третье! Третье!» — продолжал канцлер удивляться гранде.

Всегда приятно наблюдать, столь внезапные успехи ученицы. Твои труды, твои старания, твои умения, твои бессонные ночи, не пропали даром, не обернулись пустым сотрясением воздуха. Далеко не всем посчастливится возвести полмира на эшафот и самому разместиться рядом на плахе; отгрохать город мечты на костях половины подданных, а вторую половину уморить голодом; измыслить изощреннейшие законы, принудить их соблюдать, и первому нарушить их; ратовать за просвещение и покровительствовать свободным искусствам, но неустанно выжигать инакомыслие и преследовать отступление от любых канонов; не проиграть ни единого сражения и не заслужить ни единого доброго слова. Остаться в доброй памяти потомков и войти в бессмертие существуют и менее трагические способы. Передать знания и опыт воспитанникам, в данном случае воспитаннице. И дожить до момента, когда она разумно распорядится полученным бесценным багажом. У него похоже получилось.

Полному триумфу помешал слуга. Прочитав переданную записку, канцлер поспешил откланяться, сославшись на возникшие обстоятельства. Он бы остался. Ему следовало остаться. Проследить за всеми. Особенно Сатеник и Поллаком. Но нет никакой возможности не то, что присутствовать при дальнейшем разговоре, но и отсрочить свой уход.

— У вас поверхностный взгляд на искусство, эсм, — тянул Колин, пока фрей отойдет к окну.

«Надеюсь, она свято верит, подслушивать не хорошо.»

— Не сочтите за невежливость…, — гранда едва-едва его слышала. — На рисунке у вас в руках не тамбурин. Безделица. Корона.

Должный эффект.

— Как тебя понимать? — Сатеник, как и унгриец, следила за фрей, не помешает ли? Сейчас гранда походила на взбалмошную девчонку, которую долго и старательно убеждали в невозможности получить зимой полевые цветы, и вот пожалуйста, принесли!

— Возможно, собираетесь корону примерить. Возможно, сняли, посчитав тяжелой. Не исключено, швырнете ею, не приняв МОЕГО дара. Вариант выбирать вам.

Время истекло. За окном красиво сыпал снег. Фрей оглянулась. С опозданием.

— Ступай, — поспешила гранда отпустить унгрийца. — Сегодня наговорено более, чем оно того стоило.

— Эсм, если позволите… маленькая личная просьба…

«Все что угодно!» — не многим удавалось добиться от дочери Моффета столь многообещающего взгляда. Он добился.

— …допустить мастеров подготовить место поединка, — Колин опасался, фрей опять встрянет в разговор и помешает.

— Ты собрался драться во дворце? — вопрос от Сатеник. Вопрос ради вопроса. Заяви он, дерется с Гусмаром в её спальне, разрешит. Хоть на обеденном столе! Прикончи его! Причем, исход, когда противники убивают друг друга и она избавляется и от жениха и от унгрийца, её ни коим образом не устраивал. Теперь не устраивал! Унгриец нужен ей живым и только живым.

«Она так и не научится есть сама. Все с чужих рук,» — констатировал Колин. Ему подходило. И допускал, не ему одному.

— Эсм, если вы против…

— Я распоряжусь, — выразила Сатеник скорое и безусловное согласие.

Более не рискуя напороться на очередного любителя поговорить, Колин, проявив мастерство предусмотрительности, удрал через заднюю дверь кухни. Мэлль, девушка с обожженным лицом, выпустила его, получив в оплату благодарный поцелуй. Настоящий. В губы. От которого сладко частит сердце и кружиться голова шальными мечтами.

В Замостье унгриец заглянул к плотникам, обговорить условия и сроки заказа. Оплатил сразу. Сверху добавил мастеру штивер и пообещал по пяти грошей сверху его подручным, за должное выполнение.

— Саин, не волнуйтесь. Сделаем в лучшем виде, — заверил расчувствовавшийся щедростью глава артели.

Затем последовала встреча с Юаш. Девочка сдалась окончательно. Понурый вид, блеклый взгляд отличное тому подтверждение.

— День, два и отдохнешь, — пообещал Колин. — Могу дать совет. Ничто не снимает напряжение лучше хорошей потасовки или отвязной случки с несколькими партнерами.

— Драка?

— Если это твой выбор, — рассмеялся Колин свекольным щечкам смутившейся девушки.

Последний визит имел особое значение. Убедить покровителей Гусмара-младшего в серьезности своих намерений. Сами не догадаются, а добровольно расставаться с иллюзиями не согласны.

За полчаса Колин добрался до школы фехтмейстера Жюдо.

— Не принимаем! — попробовал остановить его рослый фриулец с мордой исполосованной сатитэ*.

Крепким ударом, выстегнув слуге передние зубы, Колин снес преграду. Бедняга повалился замертво.

— Меня примут.

Второго набегавшего стража, жестко уложил исполнив мельницу. Несколько пижонски, но очень результативно.

Короткая дистанция от дверей до крытой площадки. В периметре посадок роз, мэтр наставлял флорезато — укол в грудь, двум своим ученикам. Мастерство перенимали: Арни аф Обюр — изящный, тонкой и злой и Бэзил аф Кнопп, чулочник, тяжеловесный, но не безнадежно.

— Мэтр, я к вам, — объявил свое прибытие Колин.

— Начните хотя бы с приветствия, — спокоен Жюдо, как истинный наставник.

— Саины, — едва-едва наклон головы, — позвольте усомниться оправданности ваших вложений и потраченного времени в этой школе.

Обюр сделался еще тоньше и злее. Кнопп соображал дольше, но сообразил. Длинное лицо, под стать лошадиной морде, вытянулась до груди.

— Вы верно больны? — несколько опешил Жюдо от беспардонности новика.

— Я здоров и отдаю полный отчет сказанному.

Вряд ли уважаемый мэтр заслуживал обвинений в несостоятельности чему-то научить, но что поделать, обстоятельства. Они порой выше всякой логики, морали и прочего напридуманного человеком. Хотя бы и закона.

— То, чему учите, мэтр, преподадут в любом шинке за выпивку.

Жюдо не потерял хладнокровия. И как истинный маэстро клинка, осознававший себе и своим умениям цену, предоставил грубияну возможность уйти.

— Немедленно покиньте мой дом. Обещаю забыть ваши детские глупости.

— И не подумаю. А ваш склероз меня совершенно не волнует.