Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши [СИ]

— Королеве тоже перепало на память, — усмехнулся Колин.

— ???

— Жеребец-то — кобыла, — указал унгриец в подбрюшье бронзового скакуна.

— Ха-ха-ха! — загоготало окружение шутке. — Надо было барона спешить… И шоссы снять… А может не тому голову отрубили!.. Не ту!.. А я-то гадаю, чего Ллей своего Брыка продал… Ха-ха-ха!

Шутку унгрийца оценили и посчитали достойным выделить из остальных новиков.

— Где это парень тебя угораздило? — спросил виффер Колина. Ллею, как и его подчиненным надоело оглядывать знакомые окрестности. Что с ними стало со вчерашнего дня?

— Охота было на охоту, — подражая молодому скару ответил унгриец.

— Понятно не за вышиванием. Только на охоте такое заполучить постараться надо. И зверь не всякий подобную отметку поставит. Особенный. О двух ногах, о двух руках.

— Обезьян, что ли? — балагурит Вигг, хлопая Колина по плечу. Исповедуйся сыне!

— Он и есть, — признал тот виновника беды.

— Зевака словил? — подтянулся поближе послушать Риммон. Уважал он истории про бои и поединки.

— Муха мимо пролетела, — отыграл Колин раззяву.

— Оплошал выходит, — посмеялись парни. Не хочет говорить, не надо.

— Оплошал это когда милку рассупонил, а не встает. Тут подставился, — рассудил Ллей неудачу новика. — С мордой вон чего учудили.

— Золотое Подворье, — некстати оборвал веселье клирик. — Дом короля!

Сам дворец не особенно видно. Острые крыши и многочисленные башенки, россыпь круглых цветных витражей. Длинной волной бежит золотистая песочная дорожка. Крутым всплеском лестницы ударяется в портал входа. Над входом, влево и вправо, налеплено, настроено… Боже мой!

— Песок-то не с Моффета? — по свойски, запросто, подтрунивает Риммон.

Скары хмурятся. Шутка не прошла. Они служили королю и их клятва крепка. У гранды они временно. Пока не соберет двор и не отправится в Анхальт. Дальше пусть бароны голову ломают, честь королевской дочери блюдут.

Колин отметил ошибку. Король не та персона, упоминать всуе.

Повстречались и Чулочники. Пятеро конных задержались, пропустить выезд Серебряного Двора.

— Кусака Хьюб, — кивнул Вигг в сторону одного из кавалькады.

Именованного трудно не выделить и еще труднее забыть. Ударом пломмеи чулочнику смяло лицевые кости. Выжить выжил, но напоминал камбалу. Половина морды на сторону завалена. Сломанные челюсти неправильно срослись и зубы торчат наружу. Жиденькие усики скрывают срезанную верхнюю губу. Нос полное безобразие. Тяжело тянет воздух раздавленными ноздрями.

— И где его так? — шепчет Риммон. Любителя поединков и баталий передергивает от отвращения.

— Где? На Тоджском Всполье. Казна выкупать не хотела, надеялась помрет. Выжил.

— Лучше бы помер.

— Ему не скажи, — предупредил Вигг.

Уродство мешает подметить у чулочника живой и умный взгляд уверенного в себе человека, отвлекает увидеть — Кусака в первой линии. Люди шли за Хьюбом аф Ассамом.

«Вожак,» — определил Колин. Не лидер, не командир, не главарь, а вожак. Тот за кем стая. Тот, кто эту стаю поведет.

Хьюб нарочито безучастен к происходящему. Не та компания встретить знакомых. Испуганно-брезгливые гримасы женщин, скользкие бегучие взгляды мужчин, верный признак плохо скрываемой боязни. Не его, но уродство. Как боятся чумы, холеры или проказы.

«Да минует меня чаша сия!» — читалось у многих и многих.

«Минует,» — за показным безразличием чулочник прятал накопленную злость. На красивых и милых. На мужественных и гордых. Об которых спотыкался, на которых натыкался, с которыми сталкивался, на каждом шагу. Каждый день. Мир безобразно тесен. Безнадежно тесен. Не разойтись. По-доброму никак. Но с другой стороны, то, что делает тебя изгоем, принуждая убегать и гнет терпеть, послужит знаменем и заставит держать спину прямо, а голову выше. Легче переносить соседство испуганных и брезгливых. Не сравнивать, не сожалеть, не вспоминать.

Да минует меня…

Тоджское Всполье. Несутся лошади, и звенит сталь, воют пересохшие глотки. От пыли не продохнуть. Яркая вспышка и ты выдернут из обезумившего мира… Через окрошку хрящей носа и лицевых костей, отбитые легкие всасывали воздух и кровь, взрывались на вздохе натужным кашлем, выбросить багровые сгустки, не захлебнуться. Сердце надрывало вены кровотоком, обостряя боль. Унять её, утишить, облегчить, избавиться призываешь смерть. Последняя молитва к ней. В отчаянии и ненависти. На призыв, умиротворяющий холод, проникал сквозь кожу, крался за ребра…

Мерзкий привкус крови и тлена… Тогда и сейчас… Хьюб сжал в кулаки, разом занемевшие пальцы. Откликаясь на его мысли, занервничал конь. Храпнул, переступил копытами, замотал головой.

— Но-но, — успокоил Кусака жеребца. Пугаться фантомов минувшего, давно изжитая слабость.

Ровная. Некогда глубокий ров разграничивал Каменный Холм и Замостье. Теперь тут не худшая в городе мостовая и добротные зажиточные дома.

— В этом краю в основном старые фамилии обитают. Солеры. Кинриги, Гусмары, Туозы. Дальше, на спуске, вертюры.

— Что за вертюры? — не сиделось Улфу молча.

— Те, чья родословная уместится в две строки.

— Либо сам получил, либо папаша отличился, — просто и доходчиво пояснил Вигг.

Смесь стилей, гармония контрастов, мешанина причуд и единообразие богатства. Трехэтажные строения ровнялись с четырехэтажными, надставив высоты шпилями и острыми крышами. Огромные окна пялились на улицу — в иных въедешь на лошади не утруждаясь согнуться. И тут же окошки-пятнышки, куда не пролезет и ребенок. Массивные колонны поддерживали крыши с печными трубами вкупе с небом. Подражая им тоненькие свечки с канелюрами пыжились не уронить перегруженные антаблементы. Приземистые усадьбы отнимали до последнего акра у парков, а по соседству разбиты сады сравнимые с лесом, где за деревьями едва виднелась леденцовая черепица карамельных домишек. Дивная смесь всего со всем. Старое, простоявшее века и нацеленное еще века стоять. Новое, скороспелое и однодневное, подобное искре, вспыхнуть, ослепить и тут же отгореть. Безумство талантов и потуги посредственностей, приземленность бережливости и показное мотовство.

Остановка у каплицы [47] Каплица — зд. маленькая часовенка. рядом, с собором Артемия Просветителя. Изумительной изящности здание охвачено, окольцовано строительными лесами. Убери их и неф взмоет в синие небеса. За стройкой присматривала лично гранда, строго спрашивая за сроки работ и качество исполнения. О чем клириками с гордостью доведено до новиков. Не обошлось без намеков раскошелиться на богоугодное дело. «Благо сделавши, благодать обрести.»

— Куда жертвовать, — Колин подбросил штивер и поочередно кивнул на монастырь алексианок и дом через дорогу от них. «Пряжка и брошь». Шлюхи высунулись из окон наблюдать примечательную процессию. Монашки выглядывали за ворота, поприветствовать гранду.