Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

— Привет, Ли-ри. Я немного опоздал. — Хрипло прошептал сгорбившийся Страж после длительного молчания.

— Тени не рассказали мне раньше, не хотели, что бы я отвлекался от насаждения власти Десницы. — Поспешил оправдаться Ларканти, сожаление выступило на широком, бесконечно усталом лице. — Пришел, как только смог. Спешил, будто ты действительно хочешь меня видеть после всего этого.

— Знаешь, последнюю пару недель я грезил, что когда вся эта круговерть успокоиться, я, непременно, разыщу тебя на Арге и смогу оправдаться, а потом все станет как раньше. — Дернув плечами от пары сухих, горьких смешков, признался Ларканти.

— В конце концов, с помощью Кантара или без, я остался бы солдатом. Мой Нар'Охай прогулялся бы по улицам Фенкриса и Галафея. — Продолжил он, аккуратно проводя грубой ладонью по рыхлой поверхности безымянной могилы: — Теперь придется выкидывать из головы эти видения.

— Помнишь, что через три дня годовщина Таарин? Я обещал Саакрати, что успею вернуться, но у меня не выйдет. — Одними губами проговорил Ларканти, поднимая глаз на небо и прищуриваясь от пурпурных лучей, которые тянулись к нему сквозь редеющую крону. Он чувствовал, как голос подводит его, а в основании коренастой шеи встает ком. — Хотел попросить, если она сейчас рядом с тобой, презрительно плюет на меня с Солнца, передай, что я все помню и… скучаю.

— Я принес вам кое-что. «Небесные Лоскутики», ты ведь такие хотела вырастить в своей келье? Надеюсь, ничего не напутал. — Откашлявшись и вытерев увлажнившиеся глаза, продолжил Ларканти. Аккуратно запустив пальцы в мягкую почву, он бережно извлек ветвистые корешки цветов и укутал их почвой могилы. Неряшливо вытерев руки об штанину, он заговорщически улыбнулся и неспешно потянулся за пазуху. Резким движением страж извлек небольшую сферическую склянку с коротким толстым горлышком. Пробка поддалась со звонким щелчком, выпуская клубящиеся щупальца голубоватого тумана и густой аромат Синских грибов.

— Правда думала, что я не знаю? После пары глотков запах остается больше дня. Не волнуйся, я не расскажу ни матери, ни дядя Наакрату. — Не отпуская улыбки с обветренных губ, пообещал Ларканти и тонкой струей подлил пахучую жидкость к основанию цветков. Поток обратился редкими капельками, срывавшимися с мутного горлышка, Хан Ката закашлялся громким смехом и с трудом пробормотал: — Хах! Такой Клан самому Карлику не пожелаешь!

Убрав опустевший сосуд, он достал бутыль с кислым Нар'дринским сидром из красной мороси, а затем протянул его к сияющему солнцу.

— Бутылка для тебя, Таарин, но первый глоток за мной. — Задорно прошептал Ларканти и резко притянул бутылку, будто отбирая ее у невидимых рук. — Помнишь, как прятали эту дрянь в казармах?

— Теперь надо что-то сказать… — Заключил Ларканти, вытерев лицо после жадного глотка. Сложив руки на коленях и не моргая уставившись на холм, он начал негромко бормотать, обретая твердость с каждым новым словом: — Ли-ри, Таарин пусть ваши искры скоро найдут дорогу в Четыре Мира и пусть в следующий раз вам повезет. Я пока останусь здесь и постараюсь подготовить Хинарин к вашему возвращению. Хотите вы того или нет.

Каравелла Пяти Копий, покрытая безобразными шрамами деревянных заплаток, подобралась к формальной границе Хинарина. Перекресток забирался все глубже в ядра и желудки беженцев. Ортисс летел грузно, избегал резких маневров и часто требовал отдыха низким изможденным ревом. Накрисс сосредоточенно молчал и не поднимался с развороченной кормы. Крылатый Лим'нейвен старался закрыть воспаленную рану на ключице прежде, чем чужеродное плетение Перекрестка сделает его Искусство опасным и непредсказуемым. Лиора очнулась от ночных кошмаров и почувствовала, как налитое тяжестью тело вдавливает ее в скомканные, влажные простыни. Разгромленная кают компания, замаранная въевшимися голубыми пятнами, медленно вращалась и вызывала тошноту. Щель между досками искривлялась или закручивалась. Светло-бурое убранство и выбеленные наволочки пульсировали кричащими цветами и наливались непроглядной тьмой. Сердца беженки забились в бешеном ритме, безжизненно-бледная кожа покрылась бусинками холодного пота. Вцепившись в холодную железную раму, девушка отлипла от влажного ложа. Низкий гул и гнетущая тяжесть навалились на трескающиеся своды черепа, ослепшие глаза засочились слезами. Металлический привкус наполнил отекший рот, приступ рвоты согнул бледную пополам.

Утерев горчащие остатки скудного ужина с обескровленных губ, Лиора осторожно осмотрелась. Почти все койки вокруг нее были пусты, только хромой полукровка ворочался на поскрипывающей кровати. За часы, которые Лиора провела в плену пугающих сновидений, он обзавелся пушистым компаньоном, который тихо посапывал на его груди. По спине примечательно крупного акориса бежали тонкие голубые полосы, перетекавшие в пронзительно-синий ореол прикрытых глаз.

— Прохладного утра, Эррис. Где все? — Хрипло прошептала Лиора, обнимая дрожащие от озноба плечи и подтягивая к горлу свалившееся одеяло.

— Прохладного утра, плакса. — Ответил полукровка, поглаживая спокойного зверька. Речь его скрипела и отдавала наглым говором Грязерожденных. — Странный червяк помогает бледным своими… штуками. А Хенши рассказывает интересные истории, про людей которых съел Исполин.

— Я не смог пойти, ноги не слушаются. — Раздосадовано добавил он. — Правда, Хенши все равно со мной иногда говорит… так странно.

— Ты ведь тоже чувствуешь «прикосновение Перекрестка»? — Поинтересовалась Лиора, горбясь и убирая растрепанные пряди с опухших, заплаканных глаз. — Выглядишь почти здоровым, хотя червь Арга тебе не помогает.

— Прости, что не такой хлипкий, как ты. — Отозвался грязерожденный и уставился на бледную полузакрытыми, надменными глазами. Пренебрежительная мина быстро треснула улыбкой, которая стыдливо прятало неровные, желтые зубы: — Расслабься. Зато ты вон, какая красивая!

— А с болезнью Перекрёста мне тоннельник помог! — Бодро продолжил Грязерожденный и небрежно потрепал вялого Акориса по крошечной холке. Учтивая улыбка исчезла с лица Лиоры, когда она заметила тонкую полосу пузырящейся слюны, выступившую на острой мордочке, и тусклый блеск обнаженного Алчущего в темных складках одеяла.

— О, Нар! — Воскликнула девушка, широко раскрыв глаза и впившись в осунувшиеся плечи. — Он же живой! Что ты творишь?

— А что не так? — Удивленно и настороженно переспросил Грязерожденный: — Сколько себя помню, давился смердящими уличными Скретами, а из их шкур шил одеяла. Разве это не тоже самое?