Юрий Ишбулатов - Пепельная столица

— Сиди тут! — строго распорядился страж, небрежно вытер Нар'Охай о штанину и отправил клинок в ножны. Ходока Ларканти, оставшегося на улице среди растерзанных тел, нервировало откровенно враждебное сборище оборванцев. Стража обитатели трущоб приветствовали бурным потоком грязной ругани, но на большее их смелости пока не хватало. На угрозы Хан Ката не отреагировал и просто поискал ребенка среди немытых тел. Не найдя рыжей головки, он хмуро вздохнул, успокаивающе похлопал скакуна по холке и залез в седельные сумки. Нужный сундучок, обтянутый мягкой шкурой Хакета, хранил загнутые иглы, щипцы и нитки. Вместе с инструментами Ларканти прихватил курительную трубку и промасленный мешок сомки. Не оборачиваясь и демонстративно не испытывая страха, страж вернулся в дом и уселся напротив бледной. Девушка громко скулила и испуганно дрожала. Слезинки покрыли грязными разводами мертвецки бледное, несчастное лицо.

— Дура, — констатировал страж, забивая трубку щедрой порцией сомки. Огниво в форме хвоста каменной саламандры высекло сноп искр из кремниевой пластинки. Занявшийся темно-синий табак задышал густыми клубами ароматного дыма. Раскурив трубку парой глубоких затяжек, Ларканти выпустил ноздрями шесть тугих струек дыма. Затем он привлек внимание напуганной девушки громким щелчком и вставил трубку в щель между глубоко потрескавшимися губами.

— Затягивайся. Надеюсь, не подхвачу чего от тебя.

Как Ларканти и ожидал, у девушки оказалось пристрастие к сомке, такое же, как у половины местных жителей. Несмотря на боль, она принялась жадно обсасывать мундштук. Сомку Ларканти предпочитал крепкую, выдержанную несколько месяцев в крепленом африте и яде Синских иглошерстов. Но даже этот сногсшибательный сорт не справится с ролью обезболивающего. Девушка не удержалась и легонько дернулась, когда холодная сталь зажима передавила перебитую артерию и остановила бурное кровотечение.

— Не вздумай шевелиться, — мрачно просипел страж и стер рукавом комковатую сукровицу с рассечённой шеи. Раны, оставленные черным железом, всегда были проблемными. Они быстро загнивали и чрезмерно медленно затягивались. Тонкий разрез уже выглядел так, будто воспалялся на жаре в течение пары часов. Ларканти выругался и потянулся за крошечным коробком с загнутой иглой. Миниатюрный замочек поддался почти сразу, но крошечная полоска Саантирской стали отказывалась задерживаться в неуклюжих пальцах.

После очередной неудачной попытки страж вновь выругался и размял поскрипывающую, раздувшуюся лапу. Он не ладил с тонкой работой, даже до того как служба в армии и неспокойное детство переломали пальцы минимум по два раза. Бугристые наросты бесчувственной каменной кожи не улучшили ситуацию. Когда терпение стража подходило к концу, иголка, наконец, застряла в трещине на подушечке мизинца. Жесткая нить из вибриса Синглинга так и не свернулось в приличный узелок.

Страж приказал девушке затянуться посильнее, а затем крепко прижал ее голову к стене. Иголка нырнула в воспаленную плоть, девушка вздрогнула, и инструмент впился слишком глубоко. Приступ острой боли заставил бледную вывернуться из хватки Ларканти и резко запрокинуть голову. Голубоватый дым закрученными клубами заструился из раны. Девушка судорожно вдохнула, утягивая кровь в легкие. Болезненный, влажный кашель сложил ее пополам и заставил уткнуться в грудь стража. Одной рукой она вцепилась в трепещущую грудь, а второй обхватила шею Ларканти. Страж полностью осознавал бессилие перед Красным Карликом, но все же придерживал затылок девушки и не давал зажиму свалиться с шеи. Во влажном задыхающемся кашле он слышал нотки сдавленных рыданий. Ее руки отчаянно трепали воротник бишта. Правая рука стража поползла вверх и стиснула подбородок девушки, левая осталась на затылке. Шейные позвонки бледной звонко щелкнули.

— Верно Саакрати, день становится лучше с каждой минутой, — пробормотал страж, укладывая девушку на замаранный пол. На расслабившейся уже темнела рана от клинка Карлика. Ларканти облегченно выдохнул.

Пять дирижаблей — Гончих, шумно извергая соплами потоки пламени, отделились от общего роя, который кружил над восточным пограничным бастионом. Они выстроились клином и понесли наемников с солдатами к Нар'дринским приискам.

— Пускай отлетят подальше. Мы без труда их нагоним. Верно, здоровяк? — тихо спросила Синтра, застегивая пуговицы на высоком вороте кожаного летного кителя. Следом она зарылась в мягкий пух на лбу бурого хоакса по имени Ортисс. Женщина развела руки и почесала надбровные дуги, скрытые пол защитными пластинами из Нар'дринской стали. Огромный клюв ласково уперся в ноги, — я даю тебе так мало поводов расправить крылья!

Оторвавшись от довольной морды хоакса, Синтра пошла вдоль мускулистой шеи, по локоть исчезая в пышном оперении. На поглаживания Ортисс отозвался оглушительным урчанием, наклонил в бок голову и блаженно зажмурил все четыре глаза. От проявлений преданности и доверия Синтре становилось одновременно радостно и очень горько. С тех пор как ее вышвырнули из небесных всадников, она осела в Саантире и не могла более обеспечить пернатому спутнику необходимую свободу. Часового кружения вокруг Саантирских стен никогда не было достаточно, а теперь из-за растущего напряжения Ортисс был лишен и этой отрады.

— Эй! Прекрати прыгать! Дай мне забраться в седло! — расхохоталась женщина, когда хоакс оттолкнулся от земли, предвкушая предстоящий полет. Мускулы Синтры не забыли тренировок и без труда забросили женщину на холку гиганта. За пару секунд она разобралась с кожаными ремнями и круглыми окулярами из пластинок обсидиана.

— Взлетай, не ленись! — скомандовала Синтра, прижимаясь телом к холке зверя и ударяя пятками по бокам. Она почувствовала, как резко поднялась на четверть метра, стоило Ортиссу напрячь мускулы спины и расправить веера крыльев. Вытянутые силуэты дирижаблей стали стремительно увеличиваться, ветер засвистел в ушах всадницы, хлестнул лицо и сорвал радостный визг с губ. За считанные секунды Синтра вознеслась под пасмурную пелену облаков и почувствовала прикосновение влажного тумана. С такой высоты была четко различима граница между океанами темно-пепельного и сине-белого песка, давшая имя Каэт'Анару — Черно-Синему городу.

Отсюда каньонный исполин казался клубящейся грозовой тучей, которая распространялась по разветвленным руслам ущелья и пульсировала лиловыми всполохами. Исполин был колонией мириадов взаимозависящих существ, которые несли частички единого разума. Часть из них сплелись в панцирь, чтобы прикрыть огромные ядра, соединявшие сознания, резервуары с водой и тонны скользких органов. Обрюзгшая темная кожа переплетенных отродий вбирала Тепло, а вытянутые когтистые лапы тащили Исполина, цепляясь за трещины. Потоки ливня, которые, казалось, ниспадали на непомерное чудовище, были роем существ пожиравших облака.