Павел Кошовец - Это не наша война [СИ]

Открывшаяся картина поразила эльфа. Но коль часто это чувство посещало его в последнее время, тем легче было справиться с собой. И, мысленно придавив лишние эмоции и ухмылку, Листочек постарался подобраться к увиденной колоритной компании так, чтобы слышать разговор, при этом удерживая на виду их и проход. Это было не очень сложно.

Отвлёкшись от происходящего, окинул взглядом окружающее пространство, выискивая товарищей. Мимолётное — сигнальное — движение — это под потолком, на стропилах устроился человек. Гном, значит, где-то рядом, но внизу. Худука вряд ли получится обнаружить. И не мудрено: гоблины — одни из лучших разведчиков, искусство мимикрии и слияние с местностью у них в крови. Впрочем, Ройчи, не махни он ему, тоже вряд ли удалось обнаружить. Листочек продолжительно неслышно выдохнул, напряжение дня отпускало его, тем более ситуация ничего неординарного и опасного не предполагала, встряхнул плечами, откинулся назад, стараясь опереться спиной о деревянный короб с неизвестным содержимым, как о некую спинку в зрительной ложе, и постарался насладиться картинкой происходящего.

В свете нескольких факелов и тлеющей жаровни вокруг импровизированного стола, на ящиках расположилось четверо: огромный волосатый мужик с бородой и заросшими по самые плечи чёрными, жёсткими волосами, руками, в платке, невысокий крепыш, лысый, с овальной серёжкой в ухе, третий — чернокожий гигант на этот раз с кольцом в носу, и четвёртый… Рохля, скромно сидящий рядышком с ними, с интересом поглядывал за игрой в кости и усердно при этом поглощал солёную рыбу с пивом. Судя по количеству голов и хвостов с его стороны «стола», это длилось долго и плодотворно. Никаких удерживающих факторов, как то: цепи, кандалов, меча над головой вокруг тролля не наблюдалось, поэтому сам собой напрашивались вопросы: отчего Рохля спокоен и почему не уходит? Собственно, это главное. Особенно, учитывая, что никакой прямой смертельной опасности не было. Следовало послушать разговор местных бандитов.

— Твоя бьёт мою… — последнее слово эльфу не было знакомо, но, судя по интонации, аналог дракона с иного материка, так как прозвучал в устах чернокожего.

— А в уху не хо-хо? — это лысый.

— Моя не жалко. Толька пальцы плакать захотят, — блеснул белозубой улыбкой тот.

— Ты не правильно делаешь, — бурчал здоровый, запуская лапищей игральные кости, — хребет вынимаешь, спинку — в рот, косточки вынимаешь — бочки в рот, — это он тролля поучал, как нужно есть рыбу. Безуспешно, так как Рохля продолжал отрывая рыбе полюса, а тело сжёвывать целиком. И то сказать, его немаленькие колбасообразные пальцы вряд ли бы справились с хрупкой операцией по извлечению косточек.

— Ма-ма мне тоже говор-ит: кушай аккуратно, не спеша-а, жрать охота, кости выбрасывай…

— Смотря какие кости, — вставил своё слово лысый. — Эй, Чумазый, якорь тебе вместо… ты шо делаешь? Вешаешься?

— … только я люблю косточки — они сла-адкие, — задумался, — и хрустят аппетитно.

Теперь здоровяк в платке почесал затылок.

— Это точно, — согласился тот, кивнул бородой, — приятно, когда хрустят, — запустил руку в таз на углу стола между ним и троллем, извлёк рыбу. — Если б ещё визжали…

— Рыба? — удивился тролль.

— Ну да, есть такая рыба, — ответил тот, не отрывая взгляда от бросков товарищей по игре, при этом начав жевать рыбу с головы.

Коротышка открыл рот.

— Ты чего несёшь, Борода? Тебя что в детстве о якорь зацепили? Какая рыба визжит? Может она ещё и разговаривает? — попытался пошутить.

— А ты заткнись, Бородавка. Не знаешь, так и молчи, — зло бросил тот.

Коротышка вовсе оторопел. Чернокожий заухал, изображая смех и лупя себя по ляжкам.

— Ты шо, Борода, давно головою не болел? — внезапно угрожающе чуть ли не зашипел тот, и понятно было, что это не пустая угроза, а возможность воспользоваться неким даром. — Больно будет даже в носу ковыряться.

— Да я что, — пошёл на попятную здоровяк. — Только парня жалко, — лёгкий кивок в сторону тёмного и смачно сплюнул в сторону тем, во что превратилась голова рыбы после непринуждённой работы зубов. — Людей не жалко, а вот его… Дитя дитём, зато — ого-го силища! — посмотрел в сторону от подельников. — Взял бы его на воспитание — настоящий мужик вырос бы, не то, что… — многозначительный и быстрый взгляд в сторону Бородавки. Тяжело вздохнул — огонёк факела напротив заволновался. — Чую в нём родственную душу.

— У-ха-ха! — заухал в повторном приступе чернокожий.

— Родственную? — скривился коротышка. — Конечно. Потому что ты такой же тупой, как и он, — у здоровяка непроизвольно сжались кулаки, в одном неприятно скрипнули игральные кости, из второго выдавились остатки многострадальной рыбы. — Ты спроси, кто его мама. Спроси, спроси, — настаивал тот.

Борода удивился: в чём тут подвох? Вроде на очередной розыгрыш вредного коротышки не тянет, поэтому решил не выделываться.

— Кто твоя мама? — хмуро обратился к Рохле.

Тот невинно так улыбнулся, если вообще возможен подобный эпитет, применительно, к примеру, акуле или носорогу, изо рта выпал кусочек рыбного хребта.

— Худука.

— Это человек? — уточнил коротышка.

— Ты что издеваешься? — разгневался здоровяк.

— Да подожди ты, — не унимался Бородавка. — Отвечай, — потребовал у тролля.

Несмотря на не совсем корректную интонацию, за которую можно и схлопотать, Рохля благодушно почесал живот и ответил:

— Не. Не челове-ек. Гоблин.

— У-ха-ха!

— Заткнись, Чумазый.

— Моя зубы болеть от смеха? — участливо уточнил у Бороды, но тот только больше насупился.

Несколько ударов сердца они молчали, слышался дробный стук костей, смачное чавканье и сосредоточенное сопение, а потом Бородавка примирительно бросил:

— Не злись. Он мне тоже симпатичен: такой же простой, как якорь, — объяснил. — Поговорим с капитаном — авось оставит на корабле. Такую силищу где только не используешь.

— Угу, — Борода немного просветлел лицом.

Дальше продолжился шуточный игровой трёп, не несущий полезной информации, кроме нескольких особо удачных ругательных связок и смешных характеристик друг друга. Рохля продолжал зачаровано наблюдать за мечущимися костями, пожирая, казалось, бесконечную рыбу, иногда вставляя свои «замечания», к которым, как ни странно, игроки относились внимательно, без завуалированных издёвок.

Где же Худук? Пора выходить на сцену. Раньше закончим здесь, раньше вернёмся в место ночёвки, глядишь, он ещё успеет увидеть свою (именно это местоимение!) амазонку перед отплытием в дальнюю сторону.

По проходу к игрокам подошли трое новых действующих лиц. Один важный, в добротном камзоле и соответствующим надменным выражением на лице (судя по словесному портрету гнома, любитель одаривать травленным пивом), и сзади две горилообразные фигуры… Телохранители. Орки, что ли?