Павел Кошовец - Это не наша война [СИ]

— Он не наш, — ответил здоровый Борода, капельки на лбу ясно говорили, что и для него произошедшее не прошло бесследно. Один чернокожий был невозмутим. — А жрать его, — нервно сглотнул, — будете прямо здесь?

— А ты что, против? — с интересом спросил Ройчи.

— Я?.. Нет, просто…

— Тебе неприятно, когда рядом едят свинью? Или ты вегетарианец?..

— Ройчи, прекрати! — не выдержал эльф, пристраиваясь на соседний ящик возле какого-то поникшего и сгорбившегося тролля. — Хватит издеваться. Не расслабился ещё, так прирежь их, и дело с концом. — Листочка после занимательной сцены опять накрыла меланхолия. Да и то, что здесь хорошего: забрызгавшие всё кровью орки, обделавшийся виновник их метаний и переживаний, потеющие интенсивно люди.

— Ну, ты и кровожадный, — сказал с улыбкой человек, подбрасывая в руке игральные кости.

Гоблин появился неслышно, бросил пасмурный взгляд на продолжавших стоять незадачливых охранников, присел над убитым Ройчем орком, перевернул, стал рассматривать выпученное посиневшее лицо. Встал.

— Отщепенцы, — бросил презрительно, это означало, что орки вне кланов и семей. То есть в силу каких-то причин покинувшие свой народ. Ройчи промолчал о том, что Худук и сам такой же.

— Всё, — неожиданно сказал Ностромо обиженно. Оказалось, что закончилась рыба. — Ещё есть? — обратился к ближайшему к нему Бороде. Тот согласно кивнул. — Где? — тот молча указал рукой на корзину, находившуюся недалеко. — Тащи.

Здоровяк на негнущихся ногах поплёлся туда.

Гоблин вернулся к друзьям после связывания ещё не пришедшего в себя важного и немигающе уставился на лысого Бородавку.

— Так говоришь, что моего Рохлю водили к бабе?

— Ну да, — ответил тот довольно вызывающе.

— Ты сильный, да? — осклабился Худук. — А если так, — сделал пасс рукой, и тот, побледнев, схватился за живот. — Будешь борзеть — будет голова болеть, — на этот раз коротышка потянулся к голове и со стоном повалился на пол. Худук перевёл взгляд на чернокожего на удар сердца, потом — на подошедшего Бороду. — Как, понравилось? — как-то очень тихо поинтересовался.

— Что? — просипел Борода. Вообще-то это выглядело не очень приятно: огромный мужчина неуверенно мнётся перед меньшим в три раза зелёным нечеловеком.

— Вам понравилось?! — вызверился Худук. — Последыши драконьи! — он вскочил с ящика. — Вы следы дракона будете лизать, пока язык не сотрётся…

Но тут вмешалась непредвиденная сила: Рохля встал и решительно подошёл к деморализованным людям, встал перед ними напротив взбешенного гоблина.

— Мама, не надо, жрать охота, — тихо, но достаточно твёрдо сказал он. — Они — хорошие.

Худук несколько ударов сердца испепелял «родственника» взглядом, а потом как-то вдруг сдулся и опустился на ящик.

— Как хочешь. Мы ещё с тобой поговорим, — поднял глаза на чернокожего. — За услугу, оказанную моему сыну, вы будете вознаграждены жизнью.

Друзья с пониманием отнеслись к словам Худука.

— А… он? — осмелел чернокожий, подбородком указал на того.

Худук покосился на человека и воздел брови, мол, сам начал, сам и отвечай. Ройчи заулыбался, продолжая веселиться.

— Так он же уже дохлый. А я люблю свежатину.

С этим никто не собирался спорить.

— Сейчас выбьем из него денег за моральную компенcацию и покинем это гостеприимное помещение.

— Он у меня сейчас очнётся! — громко проговорил Ностромо. — Не хочется задерживаться здесь ни мгновения, — нагнулся и принялся лупить того по щекам.

— Что это было? — Листочек обеспокоено наклонился к уху Ройчи и кивнул в сторону поверженного работорговца.

Наёмник сделал значительное лицо.

— Надо уметь быть убедительным.

Руфия перелистнула страницу, но буквы мисского шрифта не желали собираться в слова, слова — в предложения, предложения — в смысл написанного. Она со вздохом откинулась на спинку мягкого углового диванчика, расположенного у окна с видом на сад. Это было её любимое место для времяпрепровождения. Всё рядом: невысокий столик на гнутых ножках с фруктами, сладостями, кувшином сока и кувшином воды на одной стороне, на другой — две стопки книг; первая — учебные пособия и литература для изучения, заданная наставниками, вторая — как ни странно для подобного возраста — четырнадцати лет, если пробежаться по корешкам, художественных произведений развлекательного характера здесь не было, в основном документально-исторические опусы, книги по географии Веринии, мемуары известных людей, жизнеописания и биографии значительных и весомых личностей — и другое подобного толка, совсем не ассоциирующееся с прелестной и хрупкой белокурой девушкой. Но только до того момента, как она поднимала от книги серо-зелёные, совсем не детские, глаза. Очень, очень серьёзная девочка, очень начитанная, очень умная. Её внешнее изящество и очарование моментально отступали на второй план, стоило только попасть под требовательный внимательный взгляд, а стоило услышать голос, то возникало непреодолимое желание деликатно сбежать из опасения не оправдать возложенного вопросом доверия, и где-то там, за углом выравнивать дыхание, ощущая себя полным невежей, неучем, дикарём из самой тёмной глухомани. Такое количество взрослых испытало подобное чувство, что остальные, учась на чужих ошибках, при пересечении с младшей принцессой, использовали подобную тактику: улыбка, молчание и упор на занятость и необходимость спешить. Вступать в дискуссии было себе дороже. Прослыть тупым, не взирая на образования, полученные в известных веринийских университетах, было столь же легко, как даме перед выходом поменять на лице расположение мушки. Да, умела, Руфия, не ставя, впрочем, подобных целей, а исключительно из любознательности, так сказать, не прекращая процесса познания мира, поставить в тупик записных всезнаек и прочих демагогов.

Была, естественно, категория людей, которая не стеснялась общаться с умницей. Это — учителя, что не могли нарадоваться на ученицу, что как губка впитывала любые знания. Впрочем, сильно увлекаться и преувеличивать свои обязанности не стоило — Руфия легко вычленяла нестыковки и попытки воздействия в неких корыстных целях. Кстати, таким образом пострадало несколько ретивых преподавателей. Один принялся несколько иначе трактовать догматы церкви Единого (в странах, в которых была распространена эта религия, появилось и начало бродить новое веяние, будто бы Бог не нуждается в посредниках и институт церкви требует переосмысления и реформы). Стоило Руфии в разговоре с Его Преосвященством Кардиналом Апием 4 «случайно» упомянуть некоторые тезисы, как учителя в сезонной одежде на момент появления стражи с одним местом поклажи выслали за пределы королевства без права возможности возвращения и уведомлении соответствующие службы соседей о подрывной деятельности сего субъекта. В общем, повезло. Придётся побегать, но ведь с «головой» это как-то сподручней. Другого Руфия подловила на попытке проведения некромантского ритуала с вкраплением королевской крови — то бишь, девочке предлагалось увлекательное приключение. Было ли это опасно, безвредно в результате и без последствий в будущем — тем королевские палачи уже не интересовались. Ну и ещё несколько забавных случаев. Понимала ли сама девочка суть происходившего — о том знает лишь исповедник, Его Преосвященство Апий 4. Оценивала ли юмор разоблачений — опять же тайна за семью печатями. Во всяком случае, улыбок она не демонстрировала, а любезности с несостоявшимися оппонентами звучали вполне искренне.