Павел Кошовец - Это не наша война [СИ]

Когда они поравнялись, — краем глаза она всё-таки следила за ним, — он вдруг сделал шаг ей навстречу.

— Ваше Высочество, — произнёс чопорно, поклонился с достоинством… неожиданно взял её ладонь и преподнёс к губам. — Добрый день.

Руфия, не собиравшаяся останавливаться, ограничившись милостивым кивком, поневоле притормозила. Вырывать кисть — это некрасиво. Обратила взор на подростка. Несмотря на внешнюю невозмутимость, она была в замешательстве. За спиной Меньи топталось ещё двое парней помладше, тоже изобразивших соответствующий поклон, удерживая левыми руками ножны своих игрушечных мечей. Или настоящих, но маленьких? Неважно, обращать на них внимание она пока не собиралась. Всё-таки девочки развиваются быстрее, чем мальчишки. Общаться с ними серьёзно ещё рано. А вот Меньи — возможно.

— И тебе доброе утро, Меньи, — ответила размерено, попыталась изобразить улыбку, но с непривычки, на заказ, получилось кривовато. Но, судя по расцветшим физиономиям мальчишек, она поняла, что качество улыбки им не важно. А что важно? Внимание.

Она ощутила себя взрослой и умудрённой няней с выводком детей на прогулке. И тут же последовала защитная реакция организма — желание максимально деликатно, но очень быстро ретироваться.

— Вы помните, как меня зовут! — обрадовано воскликнул Меньи. Его высокий голос не прибавил оптимизма. Он посерьёзнел. — Ваше Высочество…

— Можно просто Руфия, — мягко уточнила она, неожиданно почувствовав, что ей неприятно обращение на «вы».

— Да-да, конечно, Ва… Руфия, — смешался тот, покраснел, но собрался с мыслями, выпятил чуть вперёд челюсть, явно копируя кого-то.

Руфия ощутила зарождающийся глубоко внутри смех. Нет-нет, Меньи она ни в коем случае не хотела обидеть, при всей его угловатости и — как бы это назвать — детскости, что ли, просто…

А просто смешно разве не может быть? Между прочим, Уритайя, великий философ и мистик древности писал, что смех — величайшее открытие человека. Со следующим его тезисом, говорящем о том, будто благодаря изначальному неравенству и было рождено чувство юмора, она не была согласна. Нет. Именно Бог вкладывает толику смеха в каждое своё дитя. Чуть больше, чуть меньше, очень много, совсем мало…

Торжественный голос Меньи вернул её в коридор. Она обратила внимание, что прохаживающиеся вокруг люди замедляют движение, дефилируя рядом, напрягают слух, вытягивают шеи, стараясь не пропустить ничего интересного. А мальчишка важничает, надувается самодовольно. И это её расстроило. И даже немного разозлило. Вместо того, чтобы в тишине и покое, наслаждаясь чудесными деревьями, кустами, цветами, приводить мысли и чувства в порядок, она…

— …Я знаю, Руфия, какой у вас плотный график занятий… это оттого, что вам в будущем предстоят…

Девочка мысленно вздохнула: прекратить словесный поток не было никакой возможности. Или умения? Вот он, ещё один пробел образования. Она изобразила ещё одну улыбку. Это так просто ведь: уголки губ идут в стороны и чуть вверх. И всё. Необходимо практическое занятие у зеркала. Подняла правую руку в жесте внимания — остановки. Парень замолчал и изобразил внимание.

— Что, Руфия?

— Меньи, ты что-то хотел сказать?

Парень на мгновение растерялся, ведь, как ни крути, он и до этого не молчал, но потом сообразил, что она имела в виду.

— Я хотел сказать, Руфия, что в паузах между занятиями могу взять на себя обязанность развлекать вас беседой в любом укромном и удобном Вашему Высочеству месте, — он мотнул величественно подбородком, осознающий и демонстрирующий всю серьёзность своих намерений.

От подобной перспективы у Руфии закружилась голова. Променять любимые книги и минуты волшебного уединения на… на вот такое общение?! О, ужас!

Лёгкая паника посетила её. Воистину, сегодня день обновления чувств и ощущения мира! А представив Меньи, добросовестно исполняющего обязанности соловья в изголовье её любимого дивана, она поняла, что приклеенная улыбка стремительно тает. Что было абсолютно недопустимо. Человек её ранга не имеет права не контролировать чувства.

— Вот что, Меньи, — она приблизилась к парню на максимально допустимое приличиями расстояние, понизила голос, — я сейчас очень занята, а вот после трёх ударов колокола перед вечерней службой жди меня в саду под моими окнами. Мы поговорим, — пообещала она, имея ввиду совсем противоположное мечтам парня.

Меньи, естественно, ничего не знал о её мыслях, слова воспринимал буквально, расцвёл, повторно подхватил кисть принцессы и влажно к ней приник.

Руфия напряглась, но виду не подала. Она всё расскажет этому… мальчишке. Деликатно — не деликатно — как получится. Ей подобное внимание ни к чему. К случаю вспомнила Лидию — та в ситуациях с неприятными ей людьми и отношениями не очень церемонилась. И никто её не попрекает, что она ведёт себя не по-королевски. Или всё же критика существует? Нужно поинтересоваться. Как говорил Аято, великий судиматский полководец и впоследствии император, основатель династии: «Победа над собой — половина победы над противником».

Придётся-таки пропустить астрономию. Для пользы дела. А как? Сказаться больной и тихонько спуститься в сад… В конце концов, чуть позже она всё это расскажет Его Преосвященству. Пусть он её ругает — хотя это абсолютно не в характере святого отца.

Приняв такое решение, она кивнула Меньи и его друзьям, круто развернулась на сто восемьдесят градусов, и направилась в свои покои. После такой многообещающей беседы срочно требовалось успокоительное чтение. Например: «Виды магических животных». На диване.

Массивная громада собора Святого Илия Церкви Единого возвышалась над площадью Барской, или как её называли в народе — Единения, в честь объединения барских племён против нашествия тёмных: союза племён кадуков с несколькими орочьими кланами, теснимыми в свою очередь иными урукскими объединениями. Несмотря на основательность и монументальность, навеивающие мысли об участии гномов, сооружение, будто птица (просто очень крупная) стремилось ввысь, в небеса. Стрелы шпилей, воздушные, боязливо замершие башенки, широко раскрытые глаза витражей, что напоминало творения высокородных — всё-всё вверху, несмотря на мощную основу, тянулось к солнцу, а позолота куполов уже практически соседствовала с ним, являя некую символическую связь неба и земли, отчего мирские думы прихожан лёгким трамплином превращались в думы о высоком и отправлялись по адресу. Кстати, архитектором этого творения был человек: Альбенин — представитель семейства РоАйци, известный под именем Архитектор. Именно так, ни много, ни мало, но с большой буквы. Просто учитывая те времена, а происходило это две сотни лет назад, претендовать на подобное имя было просто некому и, соответственно, быть перепутанным — тоже. Он до сорока лет бродил по землям светлых в поисках знаний, связанных со строительством и сопутствующими науками, и воплотивший их в этом соборе (в том числе).