Филис Каст - Избранная луной

Грязную, омерзительную вещь. В тот вечер, когда он провозгласил себя Защитником, избранным Богиней, он убил нескольких престарелых жриц, но в Храме еще оставались злобные старухи, высасывающие соки Народа поколение за поколением.

Верный Глаз вошел в Храм, морщась от затхлого запаха. Глаза быстро привыкли к скудному свету, медленно просачивающемуся сквозь разбитые окна. Он поднялся по лестнице, ведущей к балкону Богини и залу позади него, в котором и обитали Стражницы.

Он помнил, как выглядела эта зала в тот день, когда он мальчиком пришел сюда вместе с Наставником, чтобы предстать перед Богиней в первый раз. Жутковато, таинственно и роскошно.

То, что теперь предстало перед его взором, мало походило на покои Стражниц из детских воспоминаний.

Огонь горел всего в двух чащах, в других оставались только стылые, покрытые золой угли. То, что когда-то было пологом вьющихся растений, так разрослось, что, казалось, с потолка обрушиваются зеленые волны, рискуя затопить грязные циновки, на которых спят Стражницы. То там, то сям были неряшливо навалены в кучу кости. Их не очистили от мяса. Не разложили в правильном порядке, дабы они радовали глаз. Зала кишела мухами, кочевавшими от одной груды смердящих костей к другой.

Верный Глаз с омерзением осмотрелся вокруг. И ощутил, как внутри него зародился гнев и стал расти, расти, расти…

– Ты не должен входить сюда! – проскрипела одна из старух и, с трудом поднявшись с засаленной циновки, заковыляла к нему. – Эта зала – священная!

Верный Глаз с отвращением покосился на старую каргу: «Да, священная! И поэтому я хочу навести в ней порядок!» Он занес свой трезубый кинжал и сделал так, как, он знал, будет лучше для его Народа. Стражницы пытались сбежать, но были слишком дряхлыми, слабыми и больными. Убивать их не доставило ему никакого удовольствия. От них просто надо было избавиться. И чем быстрее, тем лучше.

– Убей их всех. Очисти Храм Богини. Иного пути нет!

Он швырял тела с балкона Жницы, когда позади него раздался голос. Мелодичный, красивый, сильный – точно сама Богиня, наконец, заговорила с ним. Развернувшись, он опустился на колени перед гигантской статуей и молитвенно преклонил голову:

– Я готов всегда делать все, как ты повелишь, моя Жница!

– Значит, мы всегда будем в согласии! – голос исходил не от изваяния. Он доносился из покоев Стражниц.

Верный Глаз вскинулся. В центре залитой кровью залы стояла женщина. Миг – и он вскочил на ноги. Повернувшись спиной к железной статуе, он замахнулся трезубцем: «Готовься принять очищение!»

– Я уже готова. И хочу быть на стороне Заступника моей Богини! – она шагнула вперед, чтобы пламя в горшке осветило ее лицо.

Он уставился на нее. Это была даже не женщина, а юная девушка, тонкая и стройная, с каштановыми волосами, густыми и длинными, доходившими до изгиба талии. Одетая, как все Стражницы, лишь в простую юбку, обрамленную волосами Других, она была боса и обнажена до пояса. Но когда Верный Глаз, наконец, увидел ее лицо, то содрогнулся от страха и неожиданности.

Лицо было гладким и красивым, но вместо глаз зияли два темных провала.

– Кто ты? – спросил он, лишь затем, чтобы выгадать время и собраться с мыслями. Он не видел ее прежде, но знал, как ее зовут. Весь Народ знал имя незрячей. Когда она родилась, ее собирались принести в жертву, но Стражницы провозгласили, что она принадлежит Богине, и оставили в живых. Случилось это почти шестнадцать зим тому назад, и вот сейчас Верный Глаз увидел ее впервые.

– Я – Голубка, – сказала она, склонив голову набок. – И ты это знаешь. Но кое-чего ты не знаешь, Заступник. Богиня нарекла меня своим Оракулом.

С мгновение Верный Глаз смотрел на нее, не отрываясь, но вскоре не выдержал. Запрокинув голову, он от души расхохотался.

– Ты смеешься над Оракулом? – с упреком спросила девушка.

– Нет! Я смеюсь над безглазой девчонкой, которой хватило мозгов, чтобы выжить!

– Я отмечена Богиней. Я – ее голос.

Верный Глаз снова хохотнул:

– Со мной тебе нет нужды притворяться.

– Я и не притворяюсь.

– Значит, ты и правда голос Богини?

– Да. Это так.

– Объясни мне, как это у тебя получается, – попросил он.

– Я не могу видеть глазами, но Богиня посылает мне видения.

– И все они сбываются?

– Да, но я не всегда о них рассказываю. Иногда Богиня хочет преподать урок, иногда предостерегает, иногда вознаграждает. Я говорю только то, что желает Богиня.

– Очень удобно. Если видения не сбываются, всегда можно потом сказать, что о чем-то пришлось умолчать, потому что так Богиня просила, конечно.

– Ты мне не веришь.

Хотя это не было вопросом, Верный Глаз ответил:

– Не верю. А знаешь почему?

– Ты хочешь занять мое место.

– Вовсе нет. Мне достаточно роли Заступника Богини, которой нет. И перспектива стать ее Оракулом меня не интересует. А вот ты – интересуешь. Очень.

Голубка вдруг затихла. А потом медленно, понимающе улыбнулась:

– Ты знаешь.

– Что Богиня – всего лишь полая статуя и что поколения Стражниц веками нас обманывали? Да, знаю.

– Тогда зачем называешь себя Заступником и утверждаешь, что следуешь ее воле? – спросила Голубка.

– Я не притворяюсь. Я хочу новой жизни для тех, кто этого заслуживает, хочу увести людей из этого Города болезней и смерти. Если поначалу для этого придется притвориться голосом мертвой Богини, что с того. Благая цель оправдает эту маленькую ложь.

– Потому, что она – ради Народа, а не для собственной корысти.

– Ага, вот теперь я слышу Оракула. Это Богиня тебе нашептала? – съехидничал он.

– Нет. Сама додумалась. Нет никакой Богини. Только старухи, которым есть дело лишь до самих себя. И Народ, которому они лгут из поколения в поколение.

– Теперь уже только Народ, ты и я. Визгливых эгоистичных старух больше нет – я отправил их к Богине, которой тоже нет.

Она улыбнулась:

– Я так и думала. Я почуяла запах их крови и услышала крики. А теперь я хочу задать тебе вопрос.

– Спрашивай. – Верный Глаз почувствовал, что безглазая дева необычайно интересует его.

Голубка медленно приблизилась. Ее шаги нельзя было назвать неловкими или неуклюжими, – девушка передвигалась неспешно, но каждое ее движение было выверенным и точным. А также исполненным неприкрытой чувственности, отчего у Верного Глаза свело внизу живота от желания. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Правда ли то, что ты впитал жизненные соки оленя и что твоя кожа омолодилась и стала, как у подростка?

Верный Глаз стянул окровавленную рубаху.

– Можно твою руку? – спросил он.

Голубка тотчас же протянула ему обе руки ладонями кверху. Он взял их и осторожно провел ее пальцами по своим мускулистым рукам и груди, а в местах, где плоть оленя и его собственная сплелись воедино и где сохранились рубцы от ран, он позволил ее пальцам задержаться подольше.