Си-Джей Редвайн - Королева тьмы

«Когда ты взял меня за руки, я не обожглась», – возразила Лорелея.

«Потому что я успел подавить пламя. Я не хотел обжечь тебя, Лорелея. Я бы скорее умер, чем причинил тебе боль».

«Похоже, ты готов умереть за всякого, кто тебе дорог».

Нежась в лучах ее взгляда, Кэль гнал мысли о том, как целительны эти лучи для ран, которые наносил ему покойный отец своим непониманием, своим вечным недовольством.

В глазах Лорелеи отражался звездный свет. Плечо касалось плеча Кэля.

«Ты такой самоотверженный. Не верится, что ты был никудышным принцем».

«Что? А, ты об этом!»

В мыслях Лорелеи Кэль увидел себя – дракона, охотящегося на хрупкую девушку с целью спасти свое королевство.

«Ты считаешь, что являешься неравноценной заменой своему старшему брату. Что из него получился бы куда лучший правитель. Что отец сокрушается, глядя на тебя с Небес».

Сострадание смягчило смысл ее слов – и всё-таки в них слышался металл.

«По-моему, ты глубоко заблуждаешься, Кэль. Ты – прирожденный правитель и вождь. Вспомни, в твоих шалостях участвовала чуть ли не половина Академии. Это потому, что ты умеешь вести за собой. Твои друзья, не задумываясь, решили сопровождать тебя в опасном путешествии. Они поступили так, ибо знали то, что отныне знаю и я. Твои силы безмерны, твоя суть такова, что ты готов жертвовать собой ради других. Именно такой государь сейчас нужен Элдре».

Отчаянное желание быть с Лорелеей заполнило грудную клетку, обожгло.

«Я ведь не рассказывал тебе о своих отношениях с отцом. И о том, что друзья последовали за мной в Рэйвенспир, хоть я и не просил их об этом».

Лорелея прикусила губу.

«Извини. Я ненароком прочла твои мысли».

«Тогда уж и ты извини. Потому что я твои мысли тоже читал – те, которые для этого не предназначены. Например, я знаю: ты считаешь себя слишком серьезной. Ты бы и рада измениться, но не позволяешь себе этого. Тебе кажется, что серьезность пристала королеве. Еще я знаю, что тебя гложет тоска по материнской ласке, которой ты лишилась так рано. И тебе ненавистны воспоминания о счастливых днях, которые настали после того, как твой отец женился вторично – на твоей тетке, Ирине».

«Не странно ли, что мы, не будучи друзьями, так много знаем друг о друге?»

«Разве мы не друзья?»

«Мы едва знакомы».

Кэль вскинул бровь.

«Я имела в виду, мы слишком мало времени знакомы, чтобы иметь представление о подобных вещах. О самом главном. Ведь случается, что люди дружат с малолетства, они неразлучны, но и тогда не знают друг о друге самого важного. Мы, наоборот, знаем важное, но понятия не имеем о мелочах – привычках, вкусах, предпочтениях».

Кэль чуть потерся плечом о плечо Лорелеи, улыбнулся.

«Ну так давай поспрашиваем друг друга».

«О чем?»

«Ты же сама сказала: о привычках, о вкусах. Как нормальные люди, а не как телепаты».

Лорелея рассмеялась.

«Давай. Я начну. Тебя зовут просто Кэльванишмир Аршньевнек – или у тебя еще с полдюжины имен, как у всякого королевского сына?»

Кэль мысленно зарычал.

«Мое третье имя – Эйлертольванишк».

В мыслях возник образ наставника, магистра Эйлера, что рядом со своим королем наблюдал за первыми шагами маленького принца и горделиво улыбался.

«То есть ты наречен в честь директора Академии, который тебя же из этой Академии впоследствии и выгнал?»

«Увы, да. А как твое полное имя?»

«Розалинда Татьяна Лорелея. Розалиндой звали мою бабушку со стороны отца. Татьяной звали мою маму».

«Какое у тебя любимое блюдо?»

«Пирог с земляничным вареньем. А у тебя?»

«Я любой еде предпочитаю сыр. Не важно какой. Твердый, мягкий, пресный, соленый – всякий».

Кэль поднял взгляд на небо, густо затканное созвездиями. Он тянул время, измышляя вопрос, который помог бы ему разом получить полное представление о характере Лорелеи.

«Почему ты выбрала в питомицы хищную птицу?»

«Саша глаза бы тебе выклевала за слово «питомица». В другой раз будь осторожней в мыслях, не нарушай птичьего этикета», – усмехнулась Лорелея.

Она чуть потянулась, всё еще касаясь Кэля плечом, и тоже стала смотреть на звезды.

«Это было девять лет назад. Мы с Лео и Габрилем бежали из королевского замка, от чар Ирины».

Так начала Лорелея. Кэль почувствовал тьму за этими словами. Девушка, сидевшая рядом с ним, душою была сейчас далеко. Она заново переживала боль утраты. Ее по-прежнему мучило ощущение затерянности в лесах, в предгорьях, среди каменистых пустошей, под неприветливым небом.

«Мы нашли приют у одной старушки в Фалькрейнских горах. Эта добрая женщина, как умела, врачевала Габрилеву ногу. Мне запретили выходить из ее хижины, однако Лео уговорил меня сбежать. И вот мы с ним пробрались в лес, на разведку – и нашли крохотного птенчика, который выпал из гнезда и сломал крылышко. Я взяла птенчика в руки».

Лорелея перевела взгляд на свои ладони. Она смотрела так, словно в ладонях по-прежнему лежал теплый, уродливый, беспомощный живой комочек.

«Понимаешь? Я дотронулась до птенца голыми руками! И магия сразу же забурлила во мне, словно ждала этой минуты. Я произнесла заклинание, и сломанное крылышко срослось. Саша исцелилась».

«И тогда же ты установила с ней телепатическую связь, да?»

Лорелея кивнула.

«Я забрала Сашу с собой. Пусть и исцеленная, она была слишком мала и слаба. Она бы не выжила без меня. Габриль, видя такое дело, решил, что мне следует постоянно носить перчатки. Он боялся, что, коснувшись земли, растения, камня, отравленных чарами Ирины, я выдам себя».

«Мудро с его стороны».

Лорелея улыбнулась.

«Да, Габриль очень умен. Впрочем, довольно обо мне. Поделись лучше ты своими самыми дорогими воспоминаниями».

Дорогими воспоминаниями? Кэль усомнился, что располагает таковыми, однако память быстренько подсунула подходящую картинку. Шестилетний Кэль вместе с одноклассниками стоял на плацу, готовый получить почетную ленточку за лучший полет в своей возрастной категории. Отец сиял от гордости, его рука лежала на плече у Кэля. Матушка подмигивала младшенькому, обнимая старшенького. Девятилетний Рагванишнар изо всех сил старался изображать полное безразличие к успехам брата.

Лорелея улыбнулась.

«Видимо, то был хороший день для тебя».

«С тех пор отец мною уже не гордился. Никогда».

«Уверена, что ты ошибаешься. Твой отец наверняка имел достаточно поводов гордиться тобой. Ты просто не замечал. Или не помнишь».

Кэль передернул плечами, будто слова Лорелеи были беспочвенным утешением. Впрочем, он не сомневался: Лорелея знает, что говорит. Ибо она способна видеть истину.

«Ну а у тебя какое самое дорогое воспоминание?»

Лорелея представила: она, совсем крошка, сидела на одеяле, поглощая землянику. Женщина с белоснежной кожей, с темными глубокими глазами, стоя рядом с ней на коленях, заплетала в косички ее черные волосы. В колыбели мирно спал мальчонка, такой же белокожий и чернокудрый, как его мать и сестра.