Павел Кошовец - Просо судьбы

Через какое-то время вернулся один из двойки, ушедшей в сторону жилых построек и молча кивнул: пусто. Даг не стал уточнять, касалось ли это только живых, так как на входе, тяжело ступая, появился капитан. Чёрный, не просто осунувшийся, а именно в саже, он был, словно демон из преисподней — сверкали лишь белки глаз. Зрелище было не для пугливых, если так можно сказать, ведь выжившие гвардейцы до сего момента точно к ним не относились. Но рваные, какие-то автоматические движения Прейра, когда он, оставив обгорелое, явно женское тело, снова направился внутрь дома, вскользь бросив поспешившим гвардейцам: «Я сам», всё-таки настораживали. Капитан при всём здравомыслии и демонстрируемой крепости духа мог и надорваться душевно. Он ведь, помимо того, что офицер королевской гвардии, то есть лучший из лучших, ещё и просто человек, состоящий не только из мяса и костей, но и из чувств, которые невозможно по желанию отключать. Во всяком случае, постоянно.

Ещё два раза возвращался РоГичи, пока где-то в доме что-то громко не ухнуло, стены тревожно задрожали, само здание напоследок обильно выдохнуло в окна гарью, пеплом, пылью и дымом. Даг, не поленившись, поднялся и проверил тела и с некоторым облегчением отметил про себя, что это точно не жена и дочь капитана. Есть ли какая степень родства у женщины, мужчины и мальчика с Прейром, или это просто, грубо говоря, случайные люди, сержант решил не уточнять, главное, что понял он, эти люди вначале были умерщвлены, а потом уж пламя коснулось их.

Но тут вернулся мрачный Войтех, ходивший с Дики в сторону самой банковской конторы.

— Капитан, вам нужно это увидеть.

С точки зрения обороноспособности, это было весьма крепкое здание с внушительными стенами, окнами — бойницами, блокирующими решётками, дубовыми, усиленными железом дверями. Наверное, поэтому те люди, что не сбежали (или не успели), когда всё началось, возможно, были преданы банкиру и решили остаться с ним до конца в надежде отбиться или пересидеть, не предвидя фатального конца, закрылись внутри. Но захватчики, похоже, какая-то группировка «ночных» были очень настойчивы, и, судя по большому количеству мёртвых тел на пороге и у стен банка, то и чрезвычайно озлоблены, ибо до сих пор толстые стены банка лизало пламя, а в груде изрубленных тел в сторонке невозможно было узнать, кто есть кто. Смогли ли убийцы добиться того, что желали и найти то, за чем пришли, ответить было сложно. Да, в общем-то, и не важно.

Капитан, буквально одним взглядом увидевший всё, что ему нужно, вдруг как-то поник, из ослабевших рук выскользнули меч и котомка, и он на какое-то неизмеримое, бесконечно тягостное время замер безвольной статуей, этаким памятником безысходности, трагедии и, как с сожалением подумал Даг, совершенно далёкий от поэтических образов, некоей точки невозвращения к жизни.

Тишина, нарушаемая потрескиванием тлеющего дерева и пугливым, осуждающим чириканьем птиц, была прервана тягостным выдохом, после которого РоГичи наклонился за мечом и, будто сомнамбула, деревянным шагом направился в распахнутые, с одной просевшей створкой, ворота. Потянувшиеся за ним гвардейцы, окинув внимательным взглядом пустынную улицу с закрытыми ставнями окнами, увидели, как капитан, стоя на одном колене, размерено бьёт землю оружием, а потом ладонями выгребает её. Война, кровопролитие, вероятность дождаться непрошеных гостей — всё отошло на второй план перед необходимостью погребения. Кого? Хороших людей попавших под пресс беспорядков и алчности.

Даг опустился рядом с капитаном, а остальные на плаще, снятом с грабителя, стали сносить останки зарубленных людей — на бандитов, кое-где раздетых явно своими, даже не взглянули.

Это мрачное и безмолвное занятие, несколько оживило, если так можно сказать, появление третьей пары гвардейцев. Вначале донеслись всхлипы и глухие мужские ругательства, а потом уже появились они сами, таща отчаянно сопротивляющуюся и рыдающую девицу. Это была, судя по чепчику и характерному переднику, служанка. Увидев дворик с мёртвыми телами и ещё больше вооружённых мужчин, девушка вообще забилась в истерике, отчего один из гвардейцев просто забросил её на плечо и донёс до замершего капитана.

— Вот, — отдуваясь, произнёс Жети, потирая вспотевший широкий лоб и внимательно оглядываясь вокруг, а затем перевёл взгляд на РоГичи, — пряталась в саду. Ну и шустрая — пришлось нам с Гремом побегать, — кивнул на невысокого товарища с перевязанной головой. — И, главное, никак не объяснишь ей, драконице безголовой, что не бандиты мы, мы — хорошие, — в устах крупного, в кровавых, измятых доспехах, со зверской рожей и свежей царапиной на щеке, мужчины, это прозвучало, как минимум, двусмысленно. Но никто по этому поводу и не подумал шутить.

РоГичи встал с земли, символически (рефлекторно) отряхнул руку, поднял голову девушки за подбородок и несколько долгих мгновений вглядывался в зарёванное, испуганно замершее — как кролик перед удавом — лицо с безумно вытаращенными глазами.

— Как… — слово прозвучало, будто карканье, словно человек в одночасье разучился говорить, значение же его угадывалось с трудом. Капитан прокашлялся, скривившись от проступившей сукровицы в потревоженных губах, но немигающего отстранённого взгляда от служанки не отвёл, а она так и стояла навытяжку, боясь пошевелиться. — Тебя ведь зовут Инесс? — видно было, что РоГичи постарался добавить в голос теплоты. Девушка мелко, в рамках зажатого в тисках подбородка, утвердительно закивала, при этом она вся-вся стала, словно в лихорадке, дрожать — наверное в ужасе представляя, откуда этот страшный демон знает её имя — не иначе, заглянул её в душу. — Скажи, они быстро умерли? Не мучились?

— К-к-кто? — выдавила из себя служанка, глаза её заметались в поисках верного ответа — она очень-преочень хотела, чтобы её оставили в покое, а этот проклятый день, заполненный страшными людьми, ужасными, полными боли криками, запахами дыма и крови, наконец-то закончился.

Даг наконец решил вмешаться — ему не столько было жаль эту глупышку, сколько времени, что неумолимо уходило сквозь пальцы. К тому же, всё шло к тому, что девица вот-вот хлопнется в обморок, и вопросы, которые жаждал задать РоГичи, придётся отложить на неопределённый срок.

— Капитан, — позвал он негромко, и тот, как ни странно, не только услышал, но и повернул восковое лицо, щедро замазанное сажей и кровью, — она вас не узнаёт, — заметив в слегка отмерших глазах непонимание, пояснил: — Вы слишком давно не смотрелись в зеркало. Неплохо бы умыться, прежде, чем тревожить добрых горожанок, — он скривил губы, как бы обозначая шутку, и неожиданно подмигнул девушке, которая вдруг почувствовала некоего союзника в этом спокойном и внешне простоватом солдате, и едва сдержала вздох облегчения.