Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Десять ступеней вверх по чёрной лестнице — и вот дверь. Смурной, сонный наемник скорчился на стульчике, подслушивает… так и отбыл в обморок, не заметив посторонних!

— По-вашему не выйдет, — устало шептал тонкий, срывающийся голос. — Хоть голодом морите, хоть что еще выдумайте, но решения я не изменю. Вы должны понимать, Омади не столь ничтожный род, чтобы подобное прошло незаметно.

— Тогда мерзни, дура! — проревел баронский бас, властный и могучий здесь, в родных стенах. — Помрешь, всё и решится. Не быть по-твоему, нет! Всякая баба должна знать свое место. Бабье место! Решила ты? А будет по-моему, подыхай, но знай: мы нашли его.

— Лжете, как обычно, — вздохнула женщина.

— Он в подвале, возле порта. Во, перстень. Еле стащили, наёмнички-то уже хотели с пальцем рубить… Жрать не дам ни ему, ни тебе. И тепла не будет ни здесь, ни там. Неделю жду, одумаешься — он, глядишь, не околеет. А околеет, глашатаи о том сообщат. Ты права, род сильный, по-тихому и побочные выродки Омади не мрут. Похороны вам устрою — любо-дорого!

Гулко хлопнула дверь. Шаги барона прогрохотали по хрустящему, старому паркету… шарахнула о стену ближняя дверь, добивая и без того ушибленного сторожа! Барон выругался, пнул бессознательное тело, буркнул: «Подслушивал, гнида!». Повозился, запирая дверь — и стал протискиваться по тесной для тучного человека лестнице вниз, в простор, роскошь и тепло главного особняка…

Ана спрыгнула из-под потолка, некоторое время рассматривала дверь, выбирая решение. Нагнулась, нащупала на поясе у наемника нож, засунула меж проушин висячего замка — и нажала. Кивнула, слушая сочный хруст и хоть немного разряжаясь, расходуя злость в приложенном усилии. Вторая дверь поддалась еще проще.

— Добрый день, я Ана, — сообщали Ана с порога, кивнув бледной девице своих лет, скорчившейся на подстилке, под тонким плащом. — В этой сказочке всё слегка запуталось. Но в целом мы соблюдаем правила: платье, карета, бал. Пошли. Сейчас по плану платье. Мне швеи рассказали о тебе. Ты так себе сплетня для города, несвежая и скучная. Ну, взял красавец-молодец в жены больную баронессу с малолетней дочкой. Добрый человек и всё такое, а ты наоборот, злая. Его мягкосердечия не ценишь, и на нежную заботу отчима отвечаешь злобным презрением.

Ана сбросила куртку, почти силой усадила тощую, холодную как лед девушку и просунула сперва одну её руку в рукав, затем вторую. Рывком запахнула куртку, сразу затянула пояс, вздернула тело в стоячее положение и навалила себе на плечо.

— Вы… — обвисая и не имея сил сопротивляться, просипела похищенная, — кто?

— Я же сказала, Ана. В этой сказочке я сиротка и заодно тетушка-волшебница. Кареты, лошадей и прочего всякого у меня при себе нет, делать их из мусора я не умею. Но кое-кому по тыкве настучу, даже не сомневайся. Просто помолчи немножко, ладно?

Ана ссыпалась по лестнице до знакомого зала, пробежала по галерее и выбралась на балкон. Шипя и срывая ногти, забралась на крышу с неудобной ношей на плече. Осталось менее сложное: пересечь конёк, съехать до края крыши, сползти на пристройку и оттуда упасть в соломенные тюфяки. Воз, как и было указано Кочету, ждал на нужном месте.

— Кто нанял вас? — девица согрелась в чужой куртке и стала беспокоиться, озираться.

— Ха… меня нельзя нанять. Ну, я так думаю. Эй, кто стережет воз?

— Я, — выглянул из-за конской спины вертлявый пацан лет десяти. — Сказано везти к швеям. Ужо везти?

— Ужо! — хихикнула Ана.

— Я буду кричать, — жалобно пообещала девица Омади.

— И тебя вернут в з а мок под зам о к, — Ана ткнула пальцем в небо, намекая на башенку дворца Омади. — Чтобы подать прошение, тебе нужны бал, платье и карета. Разве не так? Или я что-то упустила?

— Н-ничего, — шепотом испугалась девица. — А вам это зачем?

— Жирный свин разозлил меня. Можно было двинуть ему вот так в горло, — Ана рубанула ладонью, — или сказать много слов и на том успокоиться. Я всегда учила папу не воспитывать людишек, не вмешиваться. Но без папы вдруг сама озлилась и решила: схожу и гляну, что и как. Папа бы меня не похвалил. При папе я не смела распускаться и скрипеть зубами!

— Миана Юйя хэш Омади, — девушка оправила куртку и чуть поклонилась. — Вам невозможно не верить… ноба Ана, не изволившая указать свой род. Я благодарна, но я умоляю вас, прекратите ходить по оглобле и крутить сальто! На нас же смотрят…

Ана еще раз прокрутила сальто, замерла вверх ногами, опираясь одной рукой на круп безразличной ко всему ломовой лошади. Свободной рукой Ана помахала небольшой, но шумной толпе. Хмыкнула, широко улыбнулась.

— Почтеннейшая публика! Только сегодня и только для вас. Кто не мертвый, тот должен хлопать, кто не нищий — пихать монетки вон тому лупоглазому в шапку. Когда я услышу звон и охи-ахи, я, так и быть, пройдусь на руках по оглобле и немножко побросаю ножи… если сперва кто-то бросит их мне или… в меня.

Возница сорвал шапку и затоптался, подставляя её под звонкую капель меди и мелкого серебра… Вокруг хлопали, кто-то уже приволок ножи, топорик, два сапожных шила и серп. Ана пробежалась по оглобле, и хлопать стали громче. Из задних рядов попросили проглотить саблю и выдуть огня, да поболее. Бледная, ошарашенная баронесса жалась к горке мешков с сеном и ровно ничего не понимала.

— Поехали, — велела Ана, управляясь с дюжиной летающий лезвий.

Возница щелкнул языком, ломовая лошадь вздохнула и играючи потянула воз. Толпа дрогнула и стала смещаться по улице вместе с возком, не упуская зрелище.

— Совершеннейшее безумие, — пискнула баронесса, когда Ана раскланялась, звонким голосом сообщила об окончании представления и вернула позаимствованные острые предметы владельцам.

— Слабовато вышло, босиком было бы удобнее, — Ана заглянула в шапку, выбрала несколько серебрушек и широким жестом определила всё остальное, как собственность возницы. Пацан даже завизжал от восторга!

Толпа постепенно редела. Лошадь брела и дремала на ходу, так что Ана успела сбегать в трактир, выторговать корзину горячих пирожков. Она накормила и новую знакомую, и возницу, и еще с десяток настырных детишек, провожающих телегу и после окончания выступления. Затем ноба Миана хэш Омади, едва способная держаться на ногах, отправилась к швеям, наспех подгонять платье — любое из готовых, отобранных для такого случая еще вчера. А сама Ана написала трогательное послание барону, отдала листок вознице и велела бегом отнести во дворец Омади. Тем временем прибыл Кочет, оповестил: он проследил за людьми барона, и нужный подвал близ порта обнаружен.

Кочет похлопал руками и прищурился: ему было интересно, как собирается ехать на бал Ана — без кареты, платья и приглашения? Как раз подкатила карета с гербом Омади, присланная в ответ на письмо. Пошатывающаяся, но совершенно спокойная юная баронесса заняла подобающее ей место и отправилась на бал в подобающем случаю платье. Она не видела, как Ана метнулась в швейную мастерскую, мигом переоделась, снова появилась на улице — и Кочет расхохотался, вытирая слезинки.