Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

— Вы… вы любите людей, хэш Ан! Вы, а не я. Кого любят, тех не щадят. Я щажу и лечу, но не люблю, ни капли. Пока я знаю, что вы можете исправить за мной… не страшно думать, каким злодеям и выродкам я возвращаю здоровье. Вы ведь если что…

— Да, я с горячей любовью сверну шейку, — улыбка получилась хищная. В нос сам собою полез запах кроликов, не донимавший несколько лет и снова желанный, острый…

— Я не умею любить людей. Я иногда хочу вовсе не видеть их. Но я люблю вас. И я не могу жить, если вы не вспомните обо мне хоть раз за год! Душа меркнет. О вас я знаю, здоровы ли, улыбаетесь ли. — Нома судорожно вздохнула и упрямо, через свой страх и своё смущение, погладила руку вервра. — Вы летом два раза вспоминали меня. Делалось жарко и… совсем больно, когда говорили вслух моё имя. Вы мне нужны…

Нома сглотнула, жар ушёл с её щёк. Стало так тихо — аж дышать неловко.

В коридоре грохнула настежь распахнутая дверь! Дико заорали на два голоса, в панику добавился третий…

— Именем князя!

— Дорогу!

— Жить надоело?

— Сюда заноси, да ровнее, ровнее…

Лекарка вздрогнула и опасливо покосилась на дверь. Вервр сыто облизнулся, пискнул — и расхохотался, запрокидывая голову и скалясь. Так и не уняв смех, Ан встал, приобнял Ному за плечи и стал толкать к двери. Выпихнул в коридор и согнулся пополам, без сил валясь на стену и оседая, и держась за живот.

Ан знал, не выглядывая в коридор: там носилки. Белый, как мел, княжий наследник страдальчески кривится на кружевной подушке, под шёлковым с гербовой вышивкой покрывалом. Он лежит на боку, иначе не может, но он уже не выпоротый щенок, а герой, пострадавший безвинно. Может, спаситель детей из пожара? Или защитник ограбленных нобов? Слуги расстараются и сообразят, какой слух пустить. Даже если никто не поверит, никто и не оспорит громко…

Нома стояла в дверях и заворожённо смотрела на того, о ком только что упомянула, жалуясь. Лекарка кашлянула, прикрыла рот, снова кашлянула… и рассмеялась, сгибаясь, совсем как вервр по другую сторону от стены, спина к спине с ней.

— Заносите, — отсмеявшись и вытирая слезы, велела Нома.

— И вправь ему плечо, — резко потребовал кто-то из провожатых. — Живо!

Вервр скользнул в коридор, доверительно улыбнулся княжичу и его страже. На душе сделалось спокойно, как никогда прежде.

— Как кстати я прибыл, — промурлыкал Ан. — Я ведь лучший костоправ по эту сторону моря и по ту — тоже…

Первый слуга, узнавший «костоправа», икнул и дёрнулся бежать, но сообразил: он держит ручку носилок! Княжич в отчаянии снова прикусил язык, но смолчал и боль, и страх. Даже не сунулся ползти: не посмел!

— Заносите, — благожелательно разрешил вервр. Приобнял Ному и шепнул ей в ухо, фыркая и пробуя не расхохотаться снова: — Какое там плечо! Женить наследника бесполезно. Я сгоряча свернул хмельному придурку его маленький пивной краник… н-да. Надо исправлять. Давай, собери всё бесстыдство и спасай страну, верноподданная ноба Номару Има хэш Дейн хэш Токт. А я слепой, я просто подержу больного за горло, так сказать, обездвижу.

Расставшись с вервром, Ана заспешила. То есть сперва даже побежала! Как будто можно запросто спастись от своего страха. Оказывается, она совершенно не умеет быть одна. Оказывается, она с рождения задирала нос и полагала себя умной, сильной, решительной… потому что чуяла: ей никто не возразит. Пусть у папы нет глаз, и он много раз повторил: «Я тебе не папа!», и его нет поблизости… Но всегда, неизменно было так: если что, Ан исправит, поддержит, выслушает.

И вдруг — одна… По-настоящему одна! Спине холодно. Душе пусто. Губы словно склеило, не то что заговорить — улыбнуться не выходит. И с кем говорить? Хуже: с кем молчать? Она привыкла так уютно, многозначительно молчать, и папа Ан всё понимал, без глупых слов и нарочитых хмыканий…

Ана бежала день, ночь и еще день. Не понимала погоду, не выбирала направление… И очнулась, уткнувшись ключичной ямкой в лезвие.

— Кошелёк или жизнь? — скучающим тоном пробормотали вверху, над макушкой, и отодвинули нож. — Эй, третий раз спрашиваю. Ты что, глухая? Н-да… Что толку спрашивать, у тебя и кошеля-то пожалуй нет. Ума уж точно нет! Одна, на ночь глядя, поперлась через лес, и куда? От главного тракта в Ольховую Гать.

— Сам дурак! — Ана обрадовалась тому, что рот наконец раскрылся и собеседник нашёлся. Улыбнулась, рассматривая встречного. Рослый парень, и ничуть не злодей… — Слушай, а что за жалкий выбор: между жадностью и трусостью?

Парень совсем запутался и сник. Зато Ана оживилась, осматриваясь.

И правда — вечер. Большой торговый тракт недалеко — вон, за пригорком. Место смутно знакомое: к северу низина, промытая и промятая речным руслом. Тоса здесь неширока, мало похожа на себя возле приморского Корфа, где река выкладывает сотню синих водных петель в оторочке золотых песчаных кружев…

— Грубая ты, — вернул в настоящее «разбойник».

Он отодвинулся еще на полшага, стоило Ане качнуться вперёд. В сумерках парень щурился, длинный нож держал ловко, но как-то странно… Не для угрозы, вот уж точно. На вид парню лет не более, чем Баре, но — тощеват, сутул, — прикинула Ана. Хотя зачем сравнивать с Барой? Уж заведомо будет в его пользу. На душе сделалось теплее.

Разбойник помялся и убрал нож. Прочесал пятерней светлые волосы, прямые и довольно жёсткие, солома соломой. Рука — отметила Ана — мозолистая, широкая, по ладони судя, не разбоем человек живёт, а крестьянством. Да и лицо приятное. С деревенской хитринкой, подвижное, круглое.

— Жизнь или кошелёк! Все так грабят, — обиделся горе-разбойник. Вздохнул и почесал в затылке. — Вообще-то я не граблю, а приветствую по здешнему правилу. Зачем с тракта свернула, если не знала, что вон-он там постоялый двор «Бесов лог»? Лучшее место для отдыха во всем белом свете. К нам из Тосэна ездят нобы, и из стольного града Эйнэ, и из соседних княжеств. Охота, рыбалка, забавы… Хотя тебе не по карману. Да и рановато!

— Ну, скажет гость «кошелёк», — задумалась Ана, — тогда что?

— Селим в правое крыло, гость прибыл отдохнуть… — парень замялся, — а, не твоё дело! Если «жизнь», то селим в левое крыло и утром перво-наперво собираем на охоту. Хотя есть такие гости, кто желает искать сокровища или сражаться с большой ватагой разбойников. Ну, им тоже способствуем. Чтобы и страх был, и славная победа.

— А просто поужинать? — Ана подбросила на ладони серебряную монету.

Парень даже вздрогнул: не смог понять, откуда возникла денежка. Ана привстала на цыпочки и постаралась рассмотреть за редким перелеском «Бесов лог». Принюхалась… Маленькое приключение показалось занятным.

— На серебрушку разве обрезки на кости или каша и кислый квас, — предупредил так называемый разбойник. — У нас дорого. И нечего тебе там делать! Служат у дядюшки понимающие люди, но вот гости попадаются разные. Иной раз из швали шваль.