Кэмерон Джейс - Румпельштейн

— Закрой глаза, Румпельштильцхен, — она любила называть меня не отцом, а моим именем, считая его забавным. Я никогда не называл ей своего настоящего имени, но имя Румпельштильцхен из её уст звучало намного приятней, чем от тех, кто им меня обзывал.

Я закрыл глаза, не в силах сопротивляться очаровательной улыбке своей дочери.

— Теперь подожди, — произнесла она, и я услышал щёлканье ножниц. Она срезала прядь моих волос.

— Ой! — воскликнул я. — А это ещё зачем?

— Я спряду твои волосы в прялке, — восторженно ответила дочка.

— Но это всего лишь крохотный клочок, да и к тому же, мои волосы не так хороши, как твои, — возразил я.

— Я их спряду не для обычных целей, — она осторожно коснулась моего носа своими тоненькими пальчиками. У меня был большой нос, который казался ещё огромнее из-за моего небольшого туловища. Он нравился только Рапунцель, а в моей молодости отвадил от замужества многих женщин. Наверно, они считали, что я буду храпеть всю ночь, если уж не говорить о том, что он делал меня абсолютно непривлекательным.

— Да? Тогда зачем ты будешь прясть их в прялке? — спросил я.

— Это секрет, — прошептала она мне на ухо.

— Что же Румпельштильцхену сделать, чтобы его принцесса доверила ему такой важный секрет? — уточнил я у Рапунцель.

— Ты должен заснуть, — хихикнула девочка.

— Хм… Заснуть? Сейчас?

— Когда захочешь, но не раньше, чем я с помощью твоих волос спряду для тебя сон, — ответила Рапунцель.

— Сон? Теперь ты умеешь прясть сны?

— Тссс, Румпельштильцхен! Шёпотом, говори такое шёпотом, чтобы никто не услышал.

— Хорошо, Рапунцель, — сказал я. — Так ты можешь на прялке спрясть сон? — прошептал я.

— Да, — кивнула девчушка. — Я сначала попробовала на себе, а потом на маме, только она об этом не знает. Я отрезала у неё прядь волос, пока она спала. А когда я на следующий день спросила у мамы, что ей снилось, она описала в точности то, что я спряла.

— Так ты и контролировать сны можешь? — подыграл я, прошептав и настороженно оглядевшись по сторонам.

— Я не ребёнок, Румпельштильцхен. Не надо притворяться, что веришь мне, если на самом деле не веришь. Но это работает. Когда я начинаю прясть, то закрываю глаза и придумываю прекрасный сон. И обычно получается именно так, как я представила. А теперь ложись спать, Румпельштильцхен, — и она толкнула меня на кровать.

Той ночью мне снилось то, что спряла для меня дочь. Сон о прекрасной принцессе, рождённой прекрасной королевой, живущими в огромном замке с четырьмя воротами. Ворота не вели в разные местности. Нет, каждые ворота открывались в определённую пору года: осень, зиму, весну или лето. Поэтому и королева, и принцесса могли за один день насладиться всеми четырьмя порами года и есть любые фрукты, которые хотели, круглый год. Сон был глупым, но приятным.

А после восхода солнца я целый день смотрел на прялку, пока Рапунцель и её мать ушли на рынок неподалёку.

Что же это за прялка? И кто прядёт все сны? Прялка или моя дочь? И что это означает? Могу ли я сам спрясть на ней сон?

Я вспомнил, как матери Рапунцель сначала приснилась ещё не рождённая дочь, а потом и растение рапунцель. Может, мы семья с великим даром предсказания будущего через сновидения? Я ведь уже рассказывал вам, что всегда верил, что моя дочь особенная.

Мне на ум пришло пророчество о девушке, которая умеет прясть золото из соломы. Мечта любой матери и любого отца — чтобы их дочь обладала подобными волшебными возможностями. Я всегда считал, что глупо в такое верить. Но кого я обманывал? Русалка помогла дотолкать мою лодку на другой берег озера! Имя «Румпельштильцхен» было не просто глупым словом, в нём определённо было нечто большее.

Я легонько коснулся прялки, размышляя о том, каково это — уметь сплетать сны. Рапунцель называла прялку станком из Мира Сновидений, где происходит настоящее волшебство, а себя она называла Прядильщицей Сновидений — той, кто прядёт сны. Как красивое платье. Только вместо иголки и ниток — прялка и веретено.

— Что мне будет сниться сегодня ночью? — спросил я у дочери, когда она вернулась.

— Ну не каждый же день, Румпельштильцхен! — рассмеялась девочка. — Не жадничай. Это не так-то просто.

— Что ты имеешь в виду?

— Нехорошо использовать прялку каждый день. Не знаю почему, но ей это не нравится.

— Прялка с тобой разговаривает?

— Нет. Но я её чувствую. Мы каким-то образом связаны с ней.

— Связаны?

Рапунцель опустила голову, скрестила руки и переплела пальцы:

— Я не хочу об этом говорить. Обещаю, скоро я сплету для вас с мамой невероятный сон.

Я не был человеком, способным использовать свою дочь, какими бы магическими способностями она не обладала. Я и так жалел её за то, что ей приходилось прясть солому в её возрасте, хотя она должна была играть дни напролёт и открывать для себя радости жизни.

Однажды, вернувшись домой от озера, я нашёл на нашей кровати кусок золота. Настоящий кусок золота.

— Ты это видел? — спросила меня жена, чуть не бросаясь в пляс.

— Где ты его взяла? — поинтересовался я, нахмурив брови. Я ощущал за этим какое-то зло. Моя жена была прекрасной матерью для Рапунцель, но она всегда хотела лучшей и богатейшей жизни. Однажды она уже просила меня предать своё королевство, и это меня беспокоило.

— Эта плата за услугу, которую сегодня оказала Рапунцель, — ответила жена.

— Это за какую же услугу можно отдать кусок золота?

Я не хотел говорить жене, что в жизни раньше никогда не видел золота. Я считал, что раз уж мне никогда его не заработать, то и узнавать, как оно выглядит, не имеет смысла.

— Рапунцель соткала для ребёнка сон, — ответила моя жена. — Каким-то образом одна женщина узнала о способностях нашей дочери и попросила её соткать для её ребёнка красивый сон. А на следующее утро она была так рада из-за того, что её дитя увидело во сне, что заплатила нам кусочком золота. Ты хоть представляешь, какими богатыми мы можем стать?

Так пророчество не врёт? Действительно существует девушка, которая может прясть золото из соломы путём создания снов?

— Богатыми? — взмахнул я рукой. — Да о чём ты говоришь, женщина? Кто рассказал той леди о даре, которым наградил господь нашу девочку?

— Клянусь, никто из нас не говорил. Но раз уж теперь всё вышло наружу, то в чём проблема, Румпельштильцхен?

Я подошёл к дочери и спросил, как она себя чувствует. Золото меня не заботило.

— Я в порядке, — уверила меня Рапунцель. — Видел золото? — выдавила она улыбку. Что-то было не так, но она не станет рассказывать, что именно. А я не мог её заставить. Она была храбрым, но немного упрямым ребёнком, и я знал, что она может пожертвовать собой ради семьи. В этом была и моя вина. Я чувствовал ответственность с тех самых пор, как позволил ей прясть её волосы.