Кэмерон Джейс - Румпельштейн

Горбун начал своеобразно мерзко радоваться, ходя вокруг меня с газовой лампой и напевая:

— Живой! Живой!

— Заткнись, Горбун, — произнёс Хозяин.

— Я терпеть не могу это имя, Хозяин. Вы это знаете. Его придумал Пит, — ответил Горбун. — Мне нравится, когда меня называют Игор. И-гор. Особенно хорош слог «гор» в конце, — и Горбун раздражающе хихикнул.

— Отдохни пока, — сказал мне Хозяин, не обращая внимания на Горбуна. — Потребуется ещё немного времени, чтобы соединить все твои части тела, — произнёс он, закрывая мои веки своей рукой, и я снова начал засыпать. — Ты был подключён к электричеству девять месяцев, как новорождённый, так что скоро ты будешь полностью готов — новый персонаж в книге вечности. Ты рождён воображением автора, — я слышал его бормотание, пока не провалился в сон.

В течение следующих дней я снова начал чувствовать своё тело, но пока ещё не мог двигаться. Меня удивляло то, что я не ощущал ни голода, ни жажды. Я слишком уставал, чтобы поддерживать беседу, а моя голова раскалывалась от боли.

Вот однажды Хозяин рассказал, что со мной произошло. Я был мёртв, и чтобы меня возродить, он провёл надо мной научно-обоснованный процесс под названием «гальванизм» — метод, который прежде ни разу не тестировался на живом существе. Он нашёл мою голову, после того как безголовый охотник Королевы отрубил её, добавил части тела других созданий и создал нового меня. Он сказал, что нашёл мне новое сердце, не принадлежавшее мне — сильное сердце, которое пока ещё не было связано с остальным телом.

Во всём этом не было смысла, но единственное, что меня на тот момент волновало, это то, что я вернулся из мёртвых. Этот человек играл со мной в Бога, но хоть я и осознавал, во что превратился, я не мог отказаться от дара жизни. Даже если она проклята.

— Когда твоё сердце примет новое тело, ты сможешь мечтать и вспоминать события, сможешь ходить и увидеть своё отражение в зеркале, — говорил Хозяин. — А пока отдыхай дальше, — улыбался он мне. — Тебе уготована великая судьба, Румпельштейн. Великая судьба. Такое создание, как ты, будет жить вечно, и твоё имя будет записано в известных книгах.

— Значит, моё имя Румпельштейн? — промычал я.

— Да, одно из многих, — кивнул мужчина. — Но из всех имён Румпельштейн мне нравится больше всего. — Он стиснул зубы и сжал руку в кулак. — Это сильное имя для сильного создания. То есть, человека. Ты станешь сильным, и твои враги станут тебя бояться. Никто не рискнёт встать у тебя на пути. А теперь отдыхай. Когда ты снова сможешь видеть сны и всё вспомнишь, то поймёшь, кто ты есть, а не кем ты был.

У меня есть воспоминания? А я думал, что только что родился. Я и не знал, что это моя вторая жизнь. Вы когда-нибудь вспоминали вещи, которые с вами не происходили? Тогда вы, скорей всего, родились там, где я беспомощный в тот день лежал.

Той ночью моё сердце, наконец, соединилось с новым телом, и мне начали сниться сны.

Мне снилась девочка с длинными волосами, работающая за прялкой. Моё призрачное появление заставило её улыбнуться, и я услышал, как её розовые губы произносят знакомую фразу:

— Я же говорила, Румпельштильцхен, что спряду для тебя чудесный сон.

— Кто ты? — спросил я, когда у меня не получилось извлечь из всклокоченной памяти нужное воспоминание.

— Я Рапунцель. Твоя дочь. Ты снова жив. Ты ведь отомстишь за меня, папа?

Я очнулся в приступе ярости, разбивая и разрушая всё, что видел. Я вспомнил свою дочь и жаждал мести. Я знал, кем я был, и что со мной произошло. Горбун спрятался под столом и боялся смотреть мне в глаза. Хозяин стоял в дальнем углу, курил трубку и что-то записывал на пергаменте, изучая своё новое создание.

И тогда я впервые увидел своё отражение в зеркале: ужасный, уродливый, деформированный. То ли живой, то ли мёртвый. Меня составили, как мозаику, из разных частей тела, и выглядел я премерзко.

— Я это исправлю, — уверил меня Хозяин. — Сначала я должен удостовериться, что всё сработает. Скоро я сделаю для тебя красивое, улучшенное тело. Румпельштейн.

— Не называй меня так! — закричал я. — Я хочу видеть свою дочь!

— Значит, ты вспомнил? — с детским любопытством подался вперёд мужчина. — Это хорошо. Как только тебе станет лучше, ты будешь волен делать, что пожелаешь.

Внезапно в комнату проникли крики и топот ног. В замешательстве я подошёл к маленькому окошку и выглянул на улицу. Перед башней собралась огромная толпа с факелами, проклинающая моё новое существование и новое имя. Все люди были жителями Королевства Скорби, и все они требовали моей смерти. Их послала Королева, желавшая покончить со мной раз и навсегда. Королева, похитившая мою дочь и разрушившая наши жизни.

Что же это за жизнь после смерти? Я был хорошим человеком и умер на коленях, но всё же остался хорошим в душе. Я не хотел, чтобы меня воскрешали, не хотел, чтобы меня ненавидели. Всё, чего я желал — это спасти свою дочь. И у меня снова не получилось.

— Не обращай на них внимания, — сказал мне Хозяин. — Они скоро уйдут, потому что не смогут попасть внутрь мельницы. И люди не понимают твоего величия, — он подошёл ко мне и положил ладонь на плечо. — Ты прекрасен, Румпельштейн. Разве ты этого не понимаешь? Они просто пока не видят этого.

Наступила ночь, и люди стали уставать и разбредаться по своим скромным жилищам, но клялись, что придут сюда и завтра, и послезавтра, пока не увидят на земле моё мертвое тело.

Вскоре мне удалось заснуть, и во сне ко мне снова явилась моя дочь. Теперь я ещё сильнее скучал по её обществу. Девушка взяла меня за руку и повела к крутому холму. С его вершины я увидел Королевство Скорби с высоты птичьего полёта: оно было окружено водой на Юге, на Западе и на Востоке. А на Севере стояла скованная льдом моя родная деревня.

— Видишь, каким маленьким кажется отсюда королевство? — спросила у меня во сне Рапунцель. Это был последний сон, который она сплела для меня до того, как её похитили. Я думал, что умру и буду смотреть этот сон вечно.

Она была права насчёт королевства. Всё величие и мощь королевства казались незначительными в сравнении с расстилающимся за океаном миром, видимым с вершины холма.

— Не позволяй злу себя изменить, Румпельштильцхен, — произнесла девушка, похлопывая меня по плечу. — Будь сильным. Не дай ему превратить тебя в Румпельштейна. Верь в своё истинное имя, и оно даст тебе великие силы. Будь терпелив, и все твои страдания окупятся.

Похоже, моя Рапунцель была мудра не по годам.

— Я чувствую, что приближается война, Румпельштильцхен, и лишь одна сторона в ней окажется победителем, — моя дочь развернулась и пошла прочь.

— Подожди! — закричал я. Её маленькая фигура быстро исчезала и теперь была только точкой на горизонте сплетённого ей самой сна. — Меня не волнуют войны. Меня не волнует королевство. Я просто хочу вернуть свою дочь. Как мне найти тебя? — спросил я отчаянно. Я даже не понимал, настоящей она была, или это не более чем игра моего воображения.