Мэри Расселл - Птица малая (сборник)

Уложив спать измученных друзей, Джимми подошел к ней, и София, взяв его за руку, устало поднялась на ноги. Выйдя на террасу, они уселись в двухместный планер, который построили Джордж и Манужаи. София устроилась у Джимми под рукой, положив маленькую ладонь на его бедро. Джимми привел кресло в движение, и какое-то время они молча раскачивались, понимая друг друга без слов. Собирались облака. Луны, лишь полчаса назад ярко сиявшие, померкли до смутных дисков, тлеющих в небе. София ощутила, как шевельнулся малыш, и, притянув руку Джимми к своему животу, увидела, как расцвело его лицо и затуманились глаза, обрамленные рыжими ресницами. Тогда они заговорили — с нежной и обыденной интимностью любящих супругов, угодивших в центр урагана. Джордж справлялся неплохо, учитывая обстоятельства. Марк находил утешение в работе. Эмилио почернел от горя, но он должен выстоять.

— А ты, София? Ты выглядишь такой усталой, — сказал Джимми, беспокоясь о ней и ребенке.

Боже! — внезапно подумал он. Что он будет делать без Энн? Что, если ребенок вздумает родиться ногами вперед? Пожалуйста, Господи, пусть это будет девочка, крохотная девочка, похожая на Софию и мою маму. Легкие роды — пожалуйста, Господи. И смогут ли они вернуться на Землю до предполагаемой даты, если горючее для катера удастся изготовить достаточно быстро? Но вслух сказал другое:

— Расскажешь сейчас, или подождем до завтра?

София поклялась, что больше никогда и ничего не утаит от Джимми. Ее клятва себе и ему: она не будет выносить тяготы в одиночку. Поэтому София, понизив голос, стала рассказывать о двух последних днях.

— Сандос? Извини.

Она смотрела, как Эмилио силится проснуться, и ощущала страшную неловкость от того, что его будит.

— Извини, — повторила София, когда он сел, стряхивая с себя остатки сна.

Эмилио огляделся, недоуменно моргая. Затем его глаза расширились, и он тревожно спросил:

— Д. У.?

Покачав головой, София пожала плечами:

— Мне что-то стало тревожно. Возможно, я паникерша, но Энн и Д. У. ушли уже давно. Пойдем поищем их.

Все еще туго соображая, он покорно кивнул: «Конечно, пойдем». И огляделся в поисках одежды. Его рука упала на сброшенную рубашку, и секунду Эмилио смотрел на нее, будто не понимая, что с ней делать. В конце концов он окончательно проснулся, и София сказала:

— Я подожду снаружи.

Пока Эмилио одевался, она ругала себя за трусость.

— Мне следовало пойти самой, — громко сказала она. — Не нужно было тебя поднимать.

Ухаживая за Д. У. по ночам, Эмилио нуждался в каждой минуте сна, который удавалось урвать днем. София чувствовала себя карикатурой на беременную женщину: ее пугали резкие звуки, она разражалась беспричинными рыданиями. Первые недели беременности утомили ее резкими эмоциональными перепадами.

— Нет. Все в порядке. Ты поступила правильно.

Минутой позже на террасе возник Сандос, более или менее оживший. Он проспал, наверное, четыре-пять часов.

Сначала они пошли к хампию и увидели там чашку с остатками супа. Отступив на шаг, Сандос огляделся вокруг.

— Здесь все спокойно, — произнес он, растягивая слова и прищурив глаза, точно ковбой из старого фильма. — Слишком спокойно.

Эмилио сказал это, чтобы ее рассмешить, и София улыбнулась, но ей не терпелось найти Д. У. и Энн.

— Обычно они уходят туда.

Он неопределенно махнул рукой в сторону юга.

— Ты останешься здесь. Я сам справлюсь.

Д. У. настолько исхудал, что Эмилио вполне мог принести его один. Или же вдвоем с Энн, сцепив руки, устроить для Д. У. что-то вроде стропа.

— Нет, — сказала София. — Не хочу сидеть тут и переживать. Уж лучше пойду с тобой.

Сандос посмотрел на нее с сомнением, поэтому она добавила:

— Все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. В самом деле.

Еще не дойдя до катера, они поняли, что дела плохи. Должно быть, ветер поменял направление, донеся к ним запах — отчетливый запах крови. Подойдя к катеру, Эмилио тихонько приоткрыл грузовой люк на несколько дюймов, протянул туда руку и ухватил винчестер Д. У.

— Лезь внутрь, запрись и оставайся там, — сказал он Софии. Убедившись, что ружье заряжено, а в патроннике есть патрон, Эмилио, не оглядываясь, двинулся в обход катера.

София не поняла, что побудило ее нарушить приказ. Возможно, она испугалась одиночества и неведения или просто решила не уклоняться оттого, что ждало впереди, но она последовала за Эмилио, обходя катер, а затем, как и он, увидела в отдалении следы резни. Кое-что можно было различить даже с того места, где они стояли. Стало ясно, что они опоздали. Эмилио обернулся, мертвенно-бледный, и увидел Софию.

— Оставайся тут, — повторил он, и на сей раз София послушалась, застыв под наплывом воспоминаний о трупе своей матери.

Она увидела, как Эмилио подошел к телам, как ружье выпало из его рук, увидела, как он наклонился, а затем отвернулся. Справившись с приступом малодушия, он заставил себя снова посмотреть на кровавое месиво, и София увидела, как он схватился за голову. Она вдруг поняла, каково ему наедине с этим ужасом. Я Мендес, подумала она и заставила себя подойти ближе, но споткнулась, изо всех сил сдерживая тошноту. Нимрод, потрясенно подумала София. Охотник из Книги Бытия, чьей добычей были люди.

Оглянувшись, Эмилио увидел, что она снова идет к нему. София намеревалась оттащить его от этого места или как-то поддержать, но прежде, чем она успела приблизиться, Сандос произнес тихим ровным голосом:

— В катере есть брезент и лопата.

Он смотрел на нее бесстрастным требовательным взглядом, пока София не поняла, почему Эмилио отсылает ее. Струсив, София направилась к самолету. Когда она вернулась, Сандос был с ног до головы перепачкан кровью, но подготовил оба тела к погребению, вернув все конечности на место. Вытерев окровавленную руку о рубаху, он потянулся, чтобы закрыть покойникам глаза и поправить волосы.

София почти ослепла от слез, но, как и Эмилио, молчала. Она хотела помочь ему развернуть куски брезента, но руки не слушались; поэтому Эмилио один укрыл изуродованные тела отца своей души и матери своего сердца. София отошла к краю обрыва, и там ее стошнило.

На рытье могил ушло много времени, грунт был каменистым и неподатливым. Эмилио рыл их тут же — немыслимо было перетаскивать тела по частям. Он был слишком занят освоением языков, чтобы помогать садовникам, поэтому его ладони не привыкли к лопате. Спустя какое-то время София поняла, что Эмилио нужны перчатки, и пошла за ними, радуясь, что хоть чем-то может помочь. Потом она решила собрать в кучу камни, чтобы сложить их над могилами, когда те будут готовы. Потом просто сидела и наблюдала за Сандосом, но через час снова ушла, чтобы наполнить для него флягу. Пока тянулся долгий ракхатский вечер, Эмилио время от времени прекращал копать, глядя перед собой пустыми глазами, и в эти минуты безмолвно принимал от нее воду. Затем он снова брался за работу, и тишину разрезал упрямый скрежет лопаты. Когда наступили сумерки, София принесла из катера фонарь, и оставалась с Сандосом, пока он не закончил — уже за полночь.