Наталия Московских - Сети Культа

Кукольник вновь не ответил. Лихорадочно вспоминая все, что когда-то рассказывал Сезар, Мальстен понимал, что никогда не задавался вопросом происхождения расплаты всерьез. Учитель в детстве бросил все силы на то, чтобы научить своего подопечного пользоваться способностями втайне от чужих глаз, ничем себя не выдавать и стойко переносить боль, но никогда не рассказывал, почему она приходит. Он лишь утверждал, что она — неотъемлемая часть самой их природы.

— Должен признать, я даже несколько разочарован, — закатил глаза некромант. — Я думал, что ты-то уж точно детально изучал особенности вашего вида, отсюда и взялось такое мастерство управления внутри сражения. Выходит, ты просто талантлив, не более того.

Так и не дождавшись от своих пленников никаких комментариев, Ланкарт глубоко вздохнул и продолжил:

— Что ж, хорошо, я тебе расскажу. Как знать, может, это пригодится тебе после воскрешения, когда мы будем смотреть, во что превратится твой дар и на кого он будет распространяться. Итак, я уже упоминал, что твои нити цепляются именно за жизненную энергию тех, кем ты управляешь. Эта энергия требуется любому живому существу для любого движения, даже дыхания — именно так происходит обмен с внешней средой. Нити данталли этот обмен перенаправляют, и жизненная сила марионетки поступает непосредственно к кукловоду. Грубо говоря, на время, пока человек действует под влиянием нитей, его жизненная энергия уходит от него и перетекает к тому, кто эти нити удерживает. Когда связь прерывается — и внешняя среда, и бывшая марионетка, и кукловод стремятся к новому равновесию. И если у подконтрольного происходит постепенный процесс восполнения, который положителен по своей сути и никакого дискомфорта не вызывает, то у данталли за счет перенасыщения жизненной энергией начинается процесс отдачи. Причем, отдачи — именно теневой стороне мира. На какое-то время вы становитесь, если это так можно выразить, слишком живыми , и обе стороны окружающего пространства начинают воздействовать на вас: внешняя пытается продолжать обмен, а теневая — забрать себе то, что вам не причитается. Другими словами, вас просто раздирает на части само мироздание. Нетрудно догадаться, что это больно.

Мальстен невольно поморщился, вообразив себе механизм действия расплаты. Стараясь слушать некроманта, как кого-либо из теоретиков военной академии в Нельне — бесстрастно и внимательно — данталли начинал понимать, как много знаний и впрямь было утеряно за века с момента гибели острова Ллиан.

— То есть, вы действительно расплачиваетесь за полученную силу. Часть ее уходит на теневую сторону, а часть остается с вами, когда внешнему миру удается наладить стабильный обмен энергией. Так что некий избыток жизненных сил в вас есть всегда, если вам, конечно, удается выдержать эту страшную боль и не ускользнуть вместе с избытком энергии на теневую сторону душой . В этом случае все проходит гораздо тяжелее.

— Тяжелее? — нервно усмехнулась Аэлин, всплеснув руками. — В этом случае данталли грозит смерть!

— Не совсем так, — снисходительно качнул головой некромант. — В этом случае лишь замедляется возможность обмена энергией с внешней средой, пока душа находится на теневой стороне мира. Это может происходить по-настоящему долго, но итог будет один: баланс восстановится.

— Что?.. — непонимающе выдохнул Мальстен. — И душа, что же, попытается вернуться в мертвое тело?

— Ну отчего же в мертвое? — усмехнулся Ланкарт. — О своей анатомии ты, я вижу, тоже не больно-то размышлял. Зачем вам два сердца, никогда не задумывался? Сама природа подстраховала вас от такой смерти, приспособила переживать расплату. Поэтому, когда душа ускользает на теневую сторону, и одно ваше сердце — то, что всегда бьется чуть быстрее, хотя вряд ли ты это замечал — останавливается, другое — то, что в жизни всегда бьется чуть медленнее — продолжает работать. Его работу очень трудно уловить, процессы организма замедляются настолько, что вас можно счесть мертвыми, но на самом деле вы не умираете. Второе сердце продолжает качать кровь, поддерживает физическое тело в жизнеспособном состоянии, пока душа в него не вернется.

Глаза Мальстена округлились, стоило лишь подумать об этом. Арреда полнилась легендами о том, как данталли умирали, не выдержав расплаты. Многие из их оказывались в руках Культа, и их сжигали на кострах, однако ведь были и те, кого хоронили. Выходит, хоронили заживо.

— О, боги… — шепнул Мальстен, болезненно прикрыв глаза.

Ланкарт снисходительно усмехнулся, оглядев своих побледневших пленников.

— Я тебя шокировал, как я погляжу? — хмыкнул он. Мальстен не ответил, и некромант понимающе кивнул, разворачиваясь. — Тогда оставлю тебя осмысливать эту информацию. Вряд ли сейчас ты готов воспринимать что-то еще.

Когда колдун повернулся спиной и уже сделал шаг прочь, данталли поднял глаза, его взгляд буквально прожег спину Ланкарта.

— Почему красное? — севшим голосом спросил кукольник.

— Прости? — некромант заинтересованно обернулся и оценивающе посмотрел на узника.

Мальстен покачал головой.

— Красный цвет служит… считается, что мы не видим его. Почему так? Это ты тоже знаешь?

Ланкарт нервно усмехнулся.

— Ну, как тебе сказать. Почему так задумано самой природой, я тебе, разумеется, не объясню. И да, я называю это задумками самой природы, — кивнул он, обратив внимание на испытующий взгляд Аэлин. — Сочти это святотатством, девочка, если хочешь, но я сильно сомневаюсь в реальности богов, на которых ты так уповаешь. Я не воскресил ни одного человека, который рассказал бы мне о суде богов, а за годы моей практики, поверь, воскрешенных набралось достаточно. Никто не встречался с богами, никто их не видел, и россказни о них для меня — просто вымысел и красивая сказка, ничем не подтвержденная.

Охотница сжала губы в тонкую линию.

— Ты прав, это святотатство, — холодно сказала она. Колдун лишь развел руками.

— Что ж, каждому — по вере его.

— Вернемся к цвету, — качнул головой Мальстен. — Что-то ты ведь об этом знаешь? Почему он нас сдерживает?

— Скажем так, вы, данталли, у природы явно ходили в любимчиках со времен своего появления, вам даны были огромные силы, но и других своих подопечных природа немного подстраховала от вас. Так уж повелось, что обмен энергией с внешним миром, если бы он был виден, походил бы на ореол красного сияния вокруг каждого живого существа. А когда существо и само надевает что-то красное, будь то окрас чешуи или перья, или одежда, это сияние, как бы это так сказать… прячется. Его поиск становится похожим на поиск небольшого предмета в темной комнате. При должном старании, долгой концентрации зрения и пристальном внимании это возможно, но не так легко, разумеется, как найти тот же самый предмет в хорошо освещенном помещении. С утерей знаний и весьма неспешным восстановлением численности твоих собратьев умение зацепиться за это сияние с прорывом через красный цвет начало полагаться для вас невозможным, а, между тем, твои давние сородичи с острова Ллиан прекрасно это умели.