Наталия Московских - Сети Культа

— То есть, тебе ближе деревни, — скорее, утвердил, чем спросил Иммар.

— Немного. Хотя ближе всего мне незаселенные пространства между деревнями и городами, где только природа и где почти нет людей. Однако, к сожалению, данталли, которых мы выслеживаем, редко прячутся на таких территориях, чаще всего их приходится вынюхивать именно в городах, — последние слова слепой жрец бросил с нескрываемой досадой.

— Такова уж природа этих демонов, брат, — пожал плечами Иммар.

— Да. Такова, — коротко отозвался Ренард, предпочтя не развивать свою мысль.

Жрец Алистер понимающе замолчал, решив более не донимать своего напарника разговорами. Возможно, Ренарду, ведя беседы, было еще труднее сконцентрироваться на передвижении по городу, который, как и все другие места, для него представлял собою лишь нескончаемую черноту. Иммар невольно прикрыл глаза и постарался сориентироваться по запахам и звукам в округе, однако тут же понял, что не сможет долго ехать вслепую. А ведь из-за того, как Цирон держался, его соратники периодически забывали о его дефекте и относились к нему, как к зрячему воину.

Задумавшись об этом сейчас, Иммар страстно захотел поговорить об этом с Бенедиктом. Руководитель передвижного оперативного отряда Культа явно лучше понимал Ренарда, представлял, как тот относится к работе в этой команде, как реагирует на то, что его братья иногда забывают о его врожденном дефекте. Держит ли Ренард обиду на своих соратников? Или, быть может, он благодарен за возможность почувствовать себя полноценным в глазах других — хоть иногда?.. Для Иммара подобные тонкости человеческой души были загадкой.

— Я чем-то задел тебя, брат? — вдруг прошелестел Ренард, вырывая напарника из раздумий. Тот встрепенулся и покачал головой.

— Задел? С чего ты взял? — недоуменно переспросил он, не представляя себе, как слепому жрецу удалось почувствовать его смятение.

— Предположил, — ухмыльнулся Ренард. — Звук твоего дыхания изменился: ты вдруг начал дышать громче и через нос, причем вдохи мерные и медленные, а выдохи много резче и шумнее. В спокойной обстановке ты дышишь так, только когда крепко задумываешься о чем-то неприятном. Судя по тому, что этому предшествовал наш диалог, я сделал вывод, что мог задеть тебя. Если так: поверь, у меня не было такого намерения.

Иммар нервно усмехнулся. В этом вопросе он был полностью солидарен с Бенедиктом: умение Ренарда почувствовать настроение (и даже иногда прочесть мысли) человека по одному лишь звуку дыхания казалось настоящей магией.

— Можешь быть спокоен, я на тебя никакого зла не держу, — заверил жрец Алистер, понимая, что его напарник ждет ответа.

— Зла, быть может, и не держишь, но то, что я тебя задел, все же не отрицаешь, — хмыкнул Ренард.

Ответа не последовало, и жрец Цирон, глубоко вздохнув, заговорил снова.

— Я не люблю города, потому что в любом из них — в каком бы я ни оказывался — очень скоро люди начинали судачить за моей спиной. Кто-то жалел меня, кто-то высказывал предположения, что моя перерожденная душа в этой жизни осуждена богами, кто-то говорил о том, что я ему неприятен. Многие сочувственно возвещали о том, что «такому бедолаге, как я», никогда не найти себе жену, потому что «какая же за неполноценного замуж пойдет».

Иммар поджал губы, не зная, что ответить. Ренард продолжил.

— Я с самого детства вынужден был доказывать этим людям, что мне не нужно их сочувствие, что меня не волнует их мнение, и что мой врожденный дефект не помешает мне устроить свою жизнь. Тем не менее, в предположении, что ни одна женщина не согласится сочетаться узами брака со слепцом, и ни один родитель своей дочери такой судьбы не пожелает, они были правы. У меня не было за плечами громких титулов и несметных богатств, посему перспективным женихом я ни для одной девицы не являлся. В юности я верил, что однажды найдется та, которой сильное чувство ко мне поможет разглядеть за моим недугом полноценного человека. Надеялся, что в моей внешности может заинтересовать и что-то помимо слепого бельма на глазах, однако эти надежды быстро развеялись: женщины шарахались от меня, кроме тех, что за несколько фесо готовы были отдаться любому. На этом основании я сделал вывод, что обладаю внешностью непривлекательной. Хотя, говоря об этом, я понятия не имею, что это может значить. Понятие привлекательной внешности, как ты понимаешь, всю жизнь для меня было несколько… загадочным.

На лице слепого жреца появилась невеселая ухмылка, тут же погасшая. Иммар неуютно передернул плечами. Никогда прежде Ренард не рассказывал свою историю в таких деталях, и с одной стороны его напарник был благодарен ему за доверие, однако с другой он был не рад, что услышал ее.

— Города я сменял чуть реже, чем продажных женщин. Ты, к слову, знал, что родился я не во Флацдере? Местом моего рождения был какой-то безымянный притон в Монрихе. Матери я никогда не видел: она то ли умерла при родах, то ли просто сбежала, мне никто не говорил, да я и не спрашивал — не видел смысла, да и не у кого было. Детство я провел в приюте в Монрихе при Храме Тринадцати, где меня оставили на пороге сердобольные постояльцы того самого притона. Несколько лет прислуживал в храме, выполняя самые простые работы, которые могли доверить слепому, чтобы получить хоть какую-то пользу. Именно там, будучи вынужденным сносить нападки других детей из приюта, я научился ориентироваться в пространстве без помощи зрения, притом — как мне говорили — довольно неплохо. В тот же период пришлось научиться защищаться подручными средствами от мальчишек, норовивших толкнуть и дезориентировать. Я стал различать шаги на слух, чувствовать настрой человека по тому, как он дышит, с частым успехом чувствовал придуманные другими детьми ловушки на расстоянии. Это вселило в меня определенную уверенность в собственных силах, и чуть позже я сбежал. Добрался до Тана. Пару лет там перебивался на мелких заработках. В то же время я и начал изучать фехтование — нашелся сын кузнеца, который — поначалу из жалости, а позже из интереса — решил внять моей просьбе и научить меня держать меч. В том городке я задержался в итоге на шесть лет, помогал по хозяйству в кузне за еду и кров, учился, слушал разговоры, которые вели обо мне сострадающие граждане. Позже мой друг все больше времени начал проводить с одной девицей, дело двигалось к свадьбе, и я понял, что более не стоит тяготить своего совестливого учителя своим присутствием. Пожил в нескольких мелких деревнях, затем направился в Ильм, надеясь попасть во флацдерское отделение Красного Культа. За время своих странствий я находил немало противников и учителей фехтования. Я научился обходиться без зрения и превосходить даже зрячих бойцов, и надеялся, что это позволит мне пройти вступительные испытания в Культ. Чтение с меня по понятным причинам спрашивать не стали. Встретившись со мной, старший жрец флацдерского отделения сразу настроился скептически, но все же дал мне шанс показать себя в поединке — то ли забавы ради, то ли из интереса, не знаю. В итоге меня приняли в Культ, но, как ты понимаешь, и там я долгое время был не к месту. Приходилось пробивать себе путь в дознаватели грубой силой, убеждением и навыками, ежедневно совершенствуясь в своих умениях, чтобы затмить ими свои слабые стороны. А после — в семьдесят третьем году — во Флацдер нагрянул Бенедикт. Дальше ты все знаешь.