Александр Михайловский - Батыева погибель

Кстати, Ярослав Всеволодович потом сможет продолжить свою деятельность на посту князя киевского, постепенно объединяя склонную к старине южную Русь и готовя ее к объединению с северной сестрой, особенно, если наследовать ему будет все тот же князь Александр. Но также следует и намекнуть клиенту о том, что неисполнение приказов Верховного Главнокомандующего, то есть Всевышнего, тоже чревато различного рода неприятностями вплоть до Вечного Проклятия и посмертных адских мук. Но только аккуратно, потому что прямое запугивание будет воспринято в штыки как самим клиентом, так и его сыновьями.

– Знаете что, Ярослав Всеволодович, – сказал я, – прежде чем принимать окончательное решение, погостите у нас несколько дней и отдохните, получше узнайте наши возможности. Кроме того, идея начать объединять Русь исходит совсем не от меня. Молитесь, и вам откроется истина о том, что именно Всевышний поставил нам эту задачу и указал на вашего сына Александра, как на самого желательного исполнителя этой задачи.

Князь открыл рот, видимо, желая ответить на мою последнюю фразу, но так ничего и не произнес, оставшись сидеть с выпученными от изумления глазами и открытым ртом, из которого на камковую рубаху ценой в пару тысяч баксов потекла мутная струйка слюны. Понятное дело, с персонажем сейчас общается Отец наш Небесный, которому надоел весь этот Марлезонский балет. Чай, великий князь киевский и отец главного исполнителя – персона достаточно высокого ранга, чтобы с ним была проведена соответствующая воспитательная работа. И если Евпатия Коловрата Отец Небесный одернул прилюдно, то тут работа явно идет один на один.

– Что случилось с отцом? – шепотом спросил нагнувшийся ко мне Александр.

– С ним, – сказал я, потыкав указательным пальцем в небо, – сейчас беседует другой Отец. Не бойтесь, долго это не продлится.

И точно – минуты через две взгляд у Ярослава Всеволодовича стал осмысленным, рот закрылся. Князь встал из-за стола и, осенняя себя крестным знамением, начал говорить:

– Прости меня, Господи, за мысли грешные. Клянусь, что все исправлю, не пожалев сил на то, чтобы исполнить Твою волю. Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь!

И так несколько раз. Было видно, что каждый раз, проговаривая слова молитвы, киевский князь все больше и больше успокаивается, приходя в себя, ибо разговор с рассерженным Отцом – это совсем не то, что можно считать приятным времяпровождением. Наконец, тряхнув взмокшей головой, Ярослав Всеволодович сел на свое место.

– И как вы это только выносите, Сергей Сергеевич? – покачав головой, спросил он.

– А никак, – ответил я, – пока что я оправдывал все надежды Небесного Отца, и в некотором роде перевыполнял его планы. Может, когда-нибудь в будущем, когда я совершу ошибку или воспротивлюсь чему-то, что необходимо будет сделать, но окажется противным моей совести, я тоже удостоюсь подобной воспитательной беседы, но пока ничего подобного я еще не испытывал.

– Понятно, – снова покачал головой киевский князь. – Я бы с радостью провел некоторое время у вас, Сергей Сергеевич, но только и вы тоже должны понять, что ушел я к вам из своих личных палат поздним вечером. Будет не очень хорошо, если утром придут слуги и обнаружат, что дверь заперта на засов, а меня внутри нет…

– Я все понимаю, Ярослав Всеволодович, – согласился я, – поэтому сейчас вы вернетесь к себе в терем ровно тем же путем, каким и пришли, а потом, вместе с семьей и лично преданными вам людьми, соберетесь на богомолье по известным только вам святым местам. И в этом не будет ни одного слова лжи, потому что место, в котором Господь лично разговаривает со смертными, всяко можно назвать святым и все что вы здесь будете делать, будет приравнено к самой усердной молитве. И кроме того, для того чтобы ваше слабое тело смогло вынести все, что навалит на него Всевышний, мы вас немного подлечим и омолодим. У наших лекарей есть возможность излечивать любые болезни, кроме самой смерти, но, впрочем, вы в этом еще убедитесь. Господь, конечно, очень строгий начальник, но и награды за успех у него тоже соответствуют заданию. Жизнь, очень долгая на земле – для тела, и вечное райское блаженство на небесах.

Великий князь махнул рукой в знак того, что все понимает, и на этом наш «деловой» разговор был закончен. Потом мы еще немного обсудили желание Александра и Глеба обзавестись собственными дружинами из юных бойцовых лилиток и, в конце концов, Ярослав Всеволодович дал на это свое отцовское добро. Причем ему самому ни о чем подобном и не стоило мечтать, так как ничего подобного Призыву он не генерировал. Быть может, это свойство отсутствовало у него изначально, а княжескую карьеру он сделал, выезжая исключительно на политических интригах, а, быть может, оно стерлось под воздействием ежедневных административных забот. Короче, на это свойство Ярослава Всеволодовича еще раз можно будет проверить после завершения полного курса восстановительной терапии. И уж тогда если нет, то уже нет; что, с другой стороны, тоже к лучшему, так как в этом случае он не сможет соперничать в политическом притяжении со старшим сыном.

А пока мы поработаем с его сыновьями, особенно со старшим, благо на это у нас теперь есть полный отцовский карт-бланш. Правда, младший вызывает у меня какое-то смутное ощущение темной лошадки, хотя, в принципе, это объяснимо. Этот парень – он и есть настоящая темная лошадка, ведь до последнего времени мы о нем не знали ничего, кроме того, что он погиб, сражаясь на пылающих развалинах Твери. Нам не было известно даже его имя. А теперь в него втюрилась моя приемная аварская дочь, да и князь Глеб тоже явно не прочь свести с ней более близкое знакомство. Ведь я видел, как они смотрели друг на друга сегодня утром, перед тем как прибывшие к нам в тридевятое царство братья отправились за отцом в Киев.

Ну что же, посмотрим-поглядим, что из этого выйдет. Главное – не забывать, что за всеми этими боярами, князьями, принцами, императорами и королями стоят простые люди: воины, крестьяне, ремесленники, купцы, священники, старики, женщины и дети. Ведь именно их жизни и благополучие по большому счету призвана охранять вся эта военно-феодальная верхушка, и то, что я теперь сам принадлежу к тому же феодальному сословию, не должно замыливать мне глаз. А все потому, что у феодалов существуют не только права и привилегии, но и обязанности – охранять свою землю и защищать живущих на ней людей. И если феодал эти обязанности не выполняет, то он не феодал, а позорный тать, место которому на свалке истории.