Александр Михайловский - Прибежище богов [СИ]

Но теперь, увидев, как работают русские маги и поняв, силы какого порядка они привлекают для своих заклинаний, не принеся при этом ни одной человеческой жертвы, я поняла, что по сравнению с юным мальчиком Дмитрием и с фройляйн Анной все наши жрецы херра Тойфеля и могущественные маги – не более чем обыкновенные мясники. Они ему – взятку в виде человеческой жертвы, а он им – часть своей силы, чтобы в будущем этих жертв было бы куда больше, чем сейчас. Русские маги, наоборот, пользовались силой напрямую, не нуждаясь в посредничестве никаких божеств, и поэтому имели перед нашими жрецами подавляющее преимущество как в самой мощи, так и в скорости ее применения.

Склонив голову еще ниже, я покаянно произнесла:

– Наверное, вы правы, падре, я глупая, абсолютно бесполезная девчонка, не способная понять самых элементарных вещей, и мое место в самом низу, рядом со слугами и рабами. К тому же одолевающая меня душевная болезнь скоро сделает бесполезными все ваши хлопоты, и я убью себя только для того, чтобы не терпеть больше таких ужасных мучений.

– Ну вот, опять за рыбу гроши, – вздохнул тот, – что касается твоих страданий, то мы обязательно найдем, как тебе помочь, ибо нет таких твердынь, которые не могли бы взять истинные… гм, большевики. Впрочем, эта история уже совсем из другой оперы. Душевная болезнь – она и лечится душевно, быть может тебе, дочь моя, почаще разговаривать с людьми, чтобы не чувствовать своего одиночества, и чтобы они привыкли к тебе, а ты к ним.

– А можно, падре, – сказала я, – я буду разговаривать именно с вами, а не с кем-нибудь еще? Фройляйн Анна, конечно, хорошая девушка, но она слишком непонятна для меня, а фройляйн Ника пугает меня своей скрытой силой, и, говоря с ней, я не могу отделаться от мысли, что в любой момент она может испепелить меня всего одним лишь взглядом. Кроме того, она очень плохо знает наш язык, как и остальные ваши кнехты. О детях я вообще молчу, потому что я не понимаю то, что они говорят мне, а они не понимают то, что говорю им я. С гауптманом Серегиным я могла бы разговаривать вполне свободно, он говорит как прирожденный тевтон, но он смотрит на меня так, что по моей шкуре бегут мурашки, величиной с откормленных полевых мышей.

– Хорошо, дочь моя, – произнес священник, – ты можешь разговаривать со мной в любое удобное для тебя время, как только тебе станет грустно, печально, неуютно или опять потянет свести счеты с жизнью. Я уже почти точно знаю, что может тебе помочь, но если я это сделаю, то тогда тебе придется вместе с нами покинуть этот мир… ибо таков договор, заключенный мною некоторое время назад с местными богами.

– Ничего не понимаю, – спросила я, – почему я буду должна покинуть этот мир, в том случае, если вы окажете мне помощь?

– Понимаешь, Гретхен – с нами, богами, все обстоит точно так же, как с употреблением алкоголя. По ходу процесса ни в коем случае не стоит понижать градус, иначе все будет слишком плохо. Речь тут идет не о качества божества, а о его силе. Так уж получилось, что местные античные божки деградировали в этом заповеднике настолько, что опустились в самый низ турнирной таблицы. Ниже их только мелкие демоны и стихийные духи, но те в человеческом поклонении почти не нуждаются, а потому не ищут себе паствы, которую можно было бы окормлять, пока вдруг не решат подняться на следующую ступеньку…

Он на мгновение замолчал, как бы собираясь с мыслями, а потом продолжил:

– Так уж получилось, что та девушка, которую ты называешь фройляйн Анной – молодая, только что инициированная, магиня, и именно по причине своего происхождения из верхних миров она по силе превзошла почти всех так называемых олимпийских богов и оказалась способна принимать у них паству без особого ущерба для себя, так как она больше или равна тем, у кого принимает верующих. Все наши латиноговорящие женщины, девушки и юноши находятся как раз под ее опекой, и не испытывают от этого особого дискомфорта. Она смогла принять на себя даже душу посланницы Кибелы, а это, скажу я тебе, еще та штучка с выкрутасами. Но херр Тойфель все-таки значительно больше фройляйн Анны, и она не может полностью заполнить ту пустоту, которую он оставил после себя. Эта пустота и пожирает тебя заживо, и мне не остается ничего иного…

– … как посвятить меня какому-нибудь божеству, которое хотя бы слегка больше херра Тойфеля? – неуверенно подхватила я его мысль.

– Вот именно. Но вот только при всем богатстве выбора, как говорится, другой альтернативы нет. Единственное божество, которое больше херра Тойфеля – это то, которому служу я сам. Других таких просто не существует. Но те, кто верят в Единого бога, согласно заключенному с олимпийскими богами договору, не должны жить в этом мире-заповеднике, ибо если здесь заведется всего один такой верующий, то вскоре их будет так много, что они превысят число поклонников всех остальных богов и сделают меня владыкой этого мира, как это произошло в верхних мирах. Конечно, с человеческой точки зрения, это произойдет далеко не сразу, но для бессмертных богов пройдет всего один миг, а их уже зачислят в злобные демоны.

– Понятно, падре, – кивнула я и спросила: – А каково это – быть посвященной Единому Богу? Наверное, это страшно, больно и ужасно скучно?

– Да нет, совсем нет, – тихо ответил падре Александр, и тут та сущность, которая облекала его, будто плащом, вытянула ко мне свою призрачную руку и погладила меня по голове.

Все мое тело при этом будто пронзило молнией, я вздрогнула, охнула, приподнявшись с бревна, и тут на меня, будто радостный водопад, охватило неземное блаженство от успокоения растревоженной души, которую охватили мир, покой и благорастворение в воздусях. Но вот божество убрало свою руку, и ощущения радостного праздника стали растворяться в текущих заботах, все же оставив после себя какую-то особую приподнятость души и ощущение того, что после этого прикосновения я стала значительно добрее и чище в своих помыслах. Снующие то тут то там местные латинки уже не казались мне двуногими животными – самками, годными только в качестве постельной утехи или же в качестве объектов жертвоприношения. И это было только одно касание. А что будет, если русский священник и в самом деле посвятит меня своему богу, и я стану такая же умная, добрая и хорошая, как фройляйн Анна и фройляйн Ника. Эта мысль и пугала меня, и возбуждала.

И тут мне в голову пришла одна мысль:

– Да, падре, – сказала я, – а что будет с моими соплеменниками, которых вы хотите освободить от власти херра Тойфеля? Им, вероятно, тоже придется менять его на нечто большее, а не меньшее, не говоря уже и о том, что фройляйн Анна, как начинающая богиня, просто не сможет принять такой поток неофитов.