Ник Перумов - Кольцо тьмы. Трилогия

Этчелион поклонился королю и замолчал. Его разумные слова не оставили здравомыслящих безучастными. Однако старый нобиль не унимался:

— Перемещение тех полков, которые назвал почтенный герцог, — принялся горячо возражать он, брызгая слюной, — прикроет, без сомнения, дорогу в глубь Анориэна и Рохана. Я знаю расположение наших войск! И мне ясно, что Минас-Тирит при деде останется почти без прикрытия. Что за странные учения предлагает нам почтенный Этчелион? Какой же враг оставит в далу нашу неприступную крепость? Разве не ясно, что любой удар может быть нацелен на Минас-Тирит, и только на него! Сам повелитель Черных Всадников не смог миновать роковых для него Пелленорских Полей! Неужели наследники Зла — если таковые отыщутся — окажутся глупее?

— Вполне возможно, что они окажутся и поумнее, — довольно-таки невежливо вмешался в разговор Торин. — Зачем им биться лбом о несокрушимые бастионы? Гораздо разумнее сковать силы Гондора на юге и севере, прорваться в Рохан, рассечь Соединенное Королевство и потом разбить его армии по частям.

В зале поднялся негодующий ропот, однако Этчелион стоял Молча, глубоко задумавшись. Король вновь едва заметно шевельнул пальцами. Придворный послушно выскочил вперед.

— Аудиенция закончена, — объявил он послам. — Коронный Совет обсудит все сообщенное вами. Вам будут переданы грамоты, свидетельствующие о выполнении вами вашего посольства. Вы сможете вернуться к пославшему вас. Для чего, разумеется, его величество предоставит вам и коней, и суда, и долженствующую охрану. Он предлагает вам ожидать в отведенных вам покоях до послеобеденного колокола.

— Ну что, вы убедили их? — встретил их Атлис у дверей комнаты.

Воин выглядел усталым, его дорожный плащ запылился.

— Кто знает? — ответил ему Амрод. — Ваши правители очень горды... слишком горды. — Его губы сжались и побелели при воспоминании о пережитом унижении, однако он сдержал себя и не сказал больше ни слова.

— По-моему, они не слишком-то нам поверили, — заметил Малыш, стаскивая сапоги и валясь на роскошное, застланное шелками ложе. — Один только Этчелион под конец, мне кажется, задумался.

— То есть король не объявил сбор ополчения? — полуутвердительно произнес Атлис, уже сам зная ответ.

— Разумеется, нет! — буркнул Торин. — Самое большее, чего может добиться Этчелион, — это войсковых учений на северной границе... Кстати, кто такой этот Неарнил?

— Начальник южной армии Гондора, — с мрачной усмешкой ответил Атлис.

Торин разочарованно присвистнул.

— Значит, на юге нельзя надеяться даже на это... Совсем плохо дело.

— Ну, может, еще не совсем, — заметил Атлис. — Я тут тоже не сидел сложа руки. Сегодня вечером вас будут ждать человек пятьдесят гондорских капитанов — сотников и тысячников, людей не из парадных залов, а с границ и рубежей. Мы собрали, считай, всех, кто случаем оказался в Минас-Тирите или поблизости от него. Это настоящие бойцы. Если вы убедите их, как убедили меня, быть может, гондорская армия и не окажется застигнутой врасплох.

Над дворцом и Цитаделью гулко поплыли звуки послеобеденного колокола. Друзья, поспешно закончив трапезу, привели себя в порядок, ожидая каких-либо вестей от короля — быть может, приглашения на прощальную аудиенцию. Однако пришедший придворный оказался до горечи краток:

— Почтенные послы, вот грамоты его величества об исполнении вашего посольства. Герцогу Этчелиону поручено дать вам достойную свиту до наших рубежей, куда бы вы не пожелали направиться. У пристани вас ждет корабль, если вы изберете путь по Великой Реке. Если же вы не торопитесь — то будьте гостями королевства сколько пожелаете. Обо всем позаботится высокородный герцог Этчелион. Он просит вас оказать ему честь, приняв его приглашение на обед. Посыльные укажут дорогу.

Все кончилось поклонами и взаимными расшаркиваниями. А через некоторое время, когда над городом спустился прохладный, с дождичком, октябрьский вечер, шестеро послов в сопровождении Атлиса отправились в южное предместье Минас-Тирита. Там, у самой городской стены, помещались воинские склады и арсеналы; там-то Атлис и назначил встречу своим знакомым капитанам.

Наконец Фолко и его товарищи нашли благодарных слушателей. Собравшиеся сидели кто на чем в низком сводчатом помещении, набитом конской упряжью; в воздухе стоял крепкий запах выделанных кож. Все шестеро послов говорили по очереди — и ни разу по сумрачным лицам пришедших слушать их не скользнуло даже тени недоверчивой улыбки. Волосы воинов украшала обильная седина, лоб и щеки многих были отмечены шрамами; здесь умели смотреть в корень. Цвет гондорского войска, командиры, выдвинувшиеся за личную храбрость и сметку, знали, что такое степная конница и харадская пехота. И вопросы здесь задавали совсем по-другому. Сперва это были, естественно, вопросы вроде численности нападающих, направления первых ударов, какие племена идут в авангарде; однако, поняв, что послам это неизвестно, они стали спокойно и без суеты обсуждать, что и как можно сделать, чтобы хоть как-то исправить последствия беспечности королевского двора. Назывались имена и предполагаемые пункты, которые нужно будет занять отдельными сотнями или тысячами так, чтобы это не вызвало беспокойства в столице, но помогло бы войскам отразить первый и, без сомнения, самый сильный натиск неприятеля. Считали мечи и копья, щитоносцев и конных лучников, тяжеловооруженных панцирников и быстроногих пращников...

Глубокой ночью, когда Фолко вернулся в их покой, ему даже начало казаться, что благодаря их усилиям Гондор все-таки не проспит атаку.

Утром к ним и впрямь явились посланцы Этчелиона. Пресветлый герцог звал их на прощальный — даже не обед, а ранний завтрак.

Этчелион выглядел куда менее безмятежным и спокойным, чем накануне. Тени под глазами выдавали проведенную без сна ночь.

— Вы вчера говорили с сотниками, — без обиняков начал он. — И ты, Атлис, потворствовал им в этом! Что будет, если младшие перестанут выполнять распоряжения старших?

Атлис слегка побледнел, но ответил гордо и с достоинством:

— Не только высокорожденные любят Гондор и заботятся о его безопасности. Каждый старается, как умеет.

— Это ты можешь мне не объяснять, иначе я не взял бы тебя в свою дружину, — отрезал Этчелион. — Я не хуже тебя понимаю опасность. И, поверь, сделаю все, чтобы отвести ее, неважно, действительная она или мнимая! Хотел бы я, чтобы все это оказалось просто чудовищной ошибкой... — Он вздохнул. — Вам надо выступать, и немедленно, — без всякого перехода вдруг сказал он, обращаясь к послам. — Вы ведь очень спешили, не так ли?

— Мы спешим, это так, — подтвердил Беарнас. — Но куда?