Александр Шапочкин - Варлок. Рубикон

Я ещё раз взглянул на непривычно оттягивающее запястье механические командирские часы «ВОСТОК-Амфибия» с тридцатью двумя рубиновыми камнями, удобным кожаным ремешком и интегрированным в пластинку замка маленьким компасом. Окошечко даты показывало, что сегодня было двадцать девятое января, а визит к бабуське состоялся примерно за неделю до католического рождества…

А вот зачем господам немцам понадобилось так со мной поступать, я ещё не придумал. Самой интересной идеей на данный момент было моё принудительное участие в немецком аналоге «Королевской Битвы», которую ежегодно проводят в Китайской Коллективной Социалистической Республике. Поговаривали, что одноимённая книга японского писателя Косюна Таками, написанная в девяносто девятом году, и бывшая, по сути, антикитайской агиткой, по иронии судьбы понравилась предыдущему Председателю Дао.

В ней китайский лидер увидел гениальное решение проблемы подростковой преступности, достигшей в те послевоенные годы воистину чудовищного размаха. Проигрыш в войне, огромное количество погибших и оставшихся недееспособными инвалидов, особенно среди муж‍ч​ин, по​теря част​​и территории и репарации, которые Поднебесная вын‍уждена была платить как России с Японией, так и Индии. Естественно, что в подобных условиях было не до воспитания подрастающего поколения, вот китайский лидер и воссоздал в реальности смертоносную игру на выживание как «Великое воздаяние» малолетним преступникам, а так же как науку и кровавое зрелище для покорного ему пролетариата.

Вот только сомнительно чтобы германцы стали бы перенимать подобный «передовой» опыт. Да и джунглей в ЗГН вроде как не растёт…

«Эх… Нинка, Нинка… – тяжело вздохнул я ещё раз, посмотрев на сегодняшнее число, до которого от православного рождества, а соответственно и даты нашей с ней помолвки, отделяло уже больше двадцати дней. – Простишь ли ты меня, непутёвого?..»

Впрочем, растекаться соплёй по бетону я не стал. Проблемы нужно решать по мере их поступления, а сейчас на очереди у меня стояли кровожадные краснокожие Чингачгуки. Всё остальное можно было пока что отложить на потом. В частности, сердечные страдания, а так же мысли о том что я буду делать, когда вернувшись через пару лет домой и обнаружу зайку супругой какого-нибудь там Савелия «Тёмного».

Перво-наперво, я решил заняться имуществом аборигенов. Вот только так как о банальной гигиене эти товарищи явно знали не шибко много, пачкать свой спальный мешок их брахлом я не стал. Для полного счастья мне не хватало ещё подцепить каких-нибудь особо вредоносных мошоночных вшей-мутантов, взрощенных на колумбийском кокаине и заражённых революционными идеями РВСК-АН.

В кофре имелся отрез довольно толстой полим‍е​тилено​вой плёнк​​и полтора на полтора метра, вот его-то я и постел‍ил на травку, прежде чем вскрыть первый тюк. Ну… что можно сказать практически не разбираясь в первобытно-средневеково-латиноамериканском быте? Это были чьи-то личные… вещи. Всё явно кустарного производства, при чём даже на мой неквалифицированный взгляд – явный новодел, от которого любой ценитель антиквариата с отвращением отвернулся бы назвав грубой подделкой.

Ни единой современной мне безделушки, надписи «made in China» или другой аббревиатуры, написанной мелким знакомым мне шрифтом. Полное отсутствие пластика. В основном дерево, кость, кожа и бронза, хотя имелись и железные, а так же стальные вещички. Так, например, завёрнутые в промасленные домотканые тряпки стальные наконечники для копий и стрел… что вызвало у меня определённые вопросы, потому как мои пленные явно пользовались их бронзовыми аналогами.

В остальном можно было с определённой долей уверенности говорить о предназначении тех или иных вещей, а так же судить об их ценности. Клещи, что-то типа плоскогубцев, молоточки, иглы, шило с массивным костяным набалдашником, ножи, скребки, мотки каких-то шнурков и прочая полезная, наверное, ерундистика.

Осмотрев всё это хозяйство, я мог разве что предположить, что, несмотря на явно доминирующее значение бронзы, как основного используемого в хозяйстве металла, господа-косплееры явно не пытались изображать из себя настоящих жителей бронзового века. Начиная с того, что они явно знали что такое железо и сталь, и заканчивая почти одинаковыми, походными мисочками-пиалами из бронзы‍ ​и, вне​запно, вп​​олне себе азиатскими палочками для еды.

Вещи эти о‍тличались от остальных тем, что были выполнены по единому стандарту. Не на заводе, конечно, и вряд ли даже на мануфактуре, но скорее всего в мастерской какого-нибудь кузнеца и, судя по всему, входили в обязательный набор, который выдавали таким вот горе воякам. А ведь в какой-то особо умной передаче я слышал, что бронзовый век хоть и назывался таковым, но этот металлический сплав был в те времена довольно большой ценностью и уж если бы люди того времени пожелали бы ввести стандартизацию личной посуды для явно низкоранговых бойцов, то, скорее всего, использовали бы обожжённую керамику. Которую, ещё в добавок, и украсили бы различными «магическими» закорючками.

Так что, может быть я конечно был и не прав, но для этих ребят стоимость бронзы не была такой уж запредельной. Другой вопрос: почему они таскали на себе изделия именно из неё, а куда как более практичные сталь и железо, пусть и не шибко хорошего качества, бережно хранили в промасленных тряпочках? Странно всё это…

Ассортимент в седельных сумках у краснокожих «лыцарей» был куда как разнообразнее и интереснее. Помимо скудного, чуть более качественного набора личных вещей, нашлась куча предметов явно ритуального значения, испещрённых тончайшими орнаментами всё в том же ацтекско-инковском стиле, например, жутковатого вида ножи с обсидиановым лезвием и потемневшей от крови костяной рукоятью. Из особо примечательных же предметов мне в руки попался каменный круг с нанесённым с одной стороны тонким листом самого настоящего золота,‍ ​на кот​ором была​​ выдавлена жуткая рожа какого-то демона, а всё ос‍тальное пространство занято затейливыми рисунками.

«Наверное, календарь… – подумал я, разглядывая этот предмет, который вполне бы потянул на произведение искусства. – Кажется я нечто подобное видел то ли в музее, то ли по телевизору. Интересно, а какой именно значок обозначает здесь очередной локальный конец света?»

Отложив в сторону круг, я уже без особого интереса продолжил копаться в чужом имуществе. Уже было понятно, что паспорта, выписанного на имя какого-нибудь «Хуана Антонио Чингачгука», гордого жителя Колумбии, потомственного наркоторговца и революционера, найти мне не суждено, а подделки местных ремесленников «под старину» меня как-то мало интересовали. Поэтому, видимо, подошло время сводить тесную дружбу и ломать языковые барьеры с туземцами, однако у меня были ещё несколько вещичек, которые следовало бы внимательно изучить, прежде чем заниматься с туземцами.