Хэйди Хэйлиг - Навсе…где?

Разумеется, перед путешествием мы приняли все необходимые меры предосторожности. Кашмир подвесил к поясу длинный нож. Кроме того, я попросила Би почистить и зарядить ее револьвер. Слэйт запасся длинной дубовой дубинкой, а Ротгут, оценив возможные сильные и слабые стороны Терракотового воинства, решил, что будет постоянно держать под рукой молоток.

Я единственная из членов экипажа не умела обращаться с оружием. Бойцовские качества были моим слабым местом. Впрочем, я сильно сомневалась, что нам придется с кем-то сражаться. Задача глиняных воинов – защищать императора. Мы же не представляли для него никакой угрозы. И все же, путешествуя во времени, тем более переносясь в столь далекую эпоху, мы должны быть готовы ко всему.

Когда Слэйт, встав к штурвалу, отдал приказ к отплытию, я не стала дожидаться, пока Би велит мне отправиться на мачту и заняться постановкой парусов. Мы с Кашмиром вдвоем полезли на ванты и принялись молча трудиться бок о бок, выполняя давно уже ставшую привычной матросскую работу. Однако в нашем молчании присутствовало нечто такое, чего никогда не было раньше.

– Кашмир! – позвала я, когда мы спустились на палубу.

Он не отреагировал на оклик, но по выражению его лица я поняла, что он меня услышал.

– Каш!

Он вздохнул так глубоко, что его плечи поднялись и опустились.

– Амира…

– Я только хотела сказать…

– Вам не нужно ничего говорить. Это была моя ошибка. Я очень надеюсь, что она не разрушит того, что существует между нами. Простите ли вы меня?

Я сжала в пальцах жемчужину.

– А что между нами существует? – негромко спросила я.

– Наша дружба. Во всяком случае, вы говорили об этом много раз. – Кашмир попытался заглянуть мне в глаза. – Ведь это правда?

– Да, – ответила я, поколебавшись всего лишь мгновение.

Кашмир кивнул и раскрыл объятия.

– Идите ко мне, – сказал он, и я прижалась к нему. В следующий момент он пристегнул карабин троса к моему поясу и сильно дернул за него. Едва устояв на ногах, я ткнула Кашмира в солнечное сплетение и отстегнула карабин.

– Чур, на сей раз ты на подхвате, – сказала я. – А я стану к штурвалу.

– Есть, капитан! – улыбнулся Кашмир. – Вы же видите, все остальные пристегнуты.

Я показала ему язык. Все члены экипажа должны были пристегиваться к неподвижным частям корпуса или такелажа при сложных переходах, чтобы, когда мы находились в Приграничье, волны не смыли кого-нибудь за борт. До сих пор никто, кроме капитана, не управлял «Искушением» во время Навигации, поэтому никто не знал, с чем мы можем столкнуться, когда у штурвала буду стоять я. Появится ли вообще Туман, если командование кораблем поручат мне?

Теперь не на ком-нибудь, а именно на мне лежала ответственность за корабль, ставший для меня домом, и экипаж, который превратился в мою семью. При этой мысли я почувствовала, как страх холодными когтями впивается в спину. Чтобы избавиться от этого ощущения, я прошла в штурманскую рубку, где находилась карта, и закрыла за собой дверь.

Я прекрасно знала, как пользоваться компасом и ориентироваться по звездам. Но сейчас, глядя на лежавшие рядом на столе две карты – того места, где мы находились, и того, куда шли – я не могла сообразить, где север, а где юг. На одном листе были изображены просторы Тихого океана, а на другом – гладь рукотворного моря, спрятанного под землей. Нам предстоял переход из рая на земле в загробный мир, и я от души надеялась, что из-за моей неопытности корабль не застрянет в некоем подобии чистилища.

Я несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Затем, разглядывая карту гробницы китайского императора, попыталась представить линию побережья, которая должна была предстать передо мной, когда рассеется Туман.

– Ты сама все увидишь, – сказал отец и указал рукой куда-то вперед. – Это будет там и в то же время… не там. Ты понимаешь меня?

– Да, – ответила я. – И в то же время – нет.

– Умница, – кивнул отец и потрепал меня по волосам – так, как часто делал раньше, когда я была маленькой.

Пора было идти к штурвалу. Мне вдруг стало холодно. Бросив последний взгляд на обе карты, я шагнула к двери и остановилась на пороге.

Небо, которое всего час назад было бирюзово-голубым, словно поблекло, а золотистый солнечный свет приобрел оранжевый оттенок, как перед бурей. Приграничье явно было уже близко.

Я бросила последний взгляд за корму, туда, где растаяли, слившись с горизонтом, Гавайские острова. Увижу ли я еще когда-нибудь их берега? Если Блэйк решил попытаться сорвать планы Гавайской Лиги, я скорее всего уже не вернусь обратно. Я вспомнила о нашем с Блэйком поцелуе, первом поцелуе в своей жизни, и, тряхнув головой, направилась к штурвалу. Слэйт, окинув меня внимательным взглядом, помедлил немного и отступил в сторону, чтобы я могла занять его место. Мои потные от волнения ладони легли на еще теплые медные рукоятки. Почти сразу же впереди нас с воды, которая приобрела стальной оттенок, начало, клубясь, подниматься марево Тумана.

Я слышала, как Слэйт шумно вдохнул и задержал дыхание. Мои предплечья покрылись гусиной кожей. Стараясь, чтобы корабль шел ровно, я направила его прямо на колышущуюся перед нами молочно-белую стену, и через несколько мгновений густая пелена полностью поглотила нас. Рассеется ли она когда-нибудь, или мы, подобно «Летучему голландцу», так и будем вечно скитаться в тумане, словно призраки?

Ветер стих, а затем почти сразу налетел шквал, вскоре также сменившийся полным штилем. Еще минута-другая, и на судно навалился новый порыв ветра, разметав мои волосы – и опять стих. Видимость составляла не более тридцати футов, море оставалось спокойным. Я прищурилась – мне показалось, будто в толще Тумана промелькнула вспышка света. Еще через несколько мгновений она повторилась, и раздалось далекое ворчание грома. Я ощутила горечь во рту. Ослабевшие паруса со звуком пушечного выстрела снова наполнились ветром. Я занервничала настолько, что, наверное, это можно было заметить со стороны. И тогда отец, стоявший позади, положил мне руку на плечо и легонько сжал пальцы.

Стиснув зубы, я крепче вцепилась в рукоятки штурвала, продолжая всматриваться в белесую муть. Внезапно в груди у меня разлилось тепло. Ощущение было настолько приятным, что мне захотелось рассмеяться от радости. Нечто подобное я испытала когда-то, обучаясь кайт-серфингу и впервые удачно поймав ветер. Вдруг мне показалось, что внутри у меня точно ожила и задрожала стрелка компаса. Что это было? Может, притяжение берегов, к которым мы направлялись? В следующую секунду я словно провалилась в воздушную яму. Тело мгновенно покрылось испариной. Потом возникло странное и неприятное чувство, будто, двигаясь к Приграничью, я тащу на себе невидимый груз, который с каждой секундой становится все тяжелее и тянет меня назад, как волочащийся по дну якорь.