Хэйди Хэйлиг - Навсе…где?

– Да, мне казалось, что я все понимаю, – произнес он. – Но потом я подумал: а что же такое вы могли для него оставить?

Скрестив руки на груди, я посмотрела на волны, с шипением набегавшие на берег:

– Я не ожидала, что он нарисует карту, которая сработает. Я ему более чем прозрачно намекала на это.

Кашмир хмыкнул:

– И вы на самом деле думали, что он так легко вас отпустит? – Очистив апельсин, он разделил плод пополам. – Умеете вы зацепить человека, ничего не скажешь. Должен признаться, я испытал облегчение, когда, прочитав письмо, понял, что вы не собираетесь встречаться с ним. Но я заметил и то, что вы с ним не попрощались.

– Это подразумевает сам текст письма. Я же ясно дала понять, что у меня нет времени.

– Если капитан решит свои проблемы, дальше вы сможете идти своей дорогой, и у вас впереди будет вся жизнь. – Кашмир протянул мне половину апельсина. Я отрицательно покачала головой, и он съел ее сам. – Я же знаю, вы обдумывали такой вариант.

– Кашмир… – Я помолчала немного, подбирая подходящие слова. Но что я могла сказать человеку, который так хорошо меня знал? Разумеется, только одно – правду. Впрочем, он скорее всего и так уже обо всем догадался. – Кашмир, то, о чем ты говоришь, очень соблазнительно. Теперь я гораздо лучше понимаю стремление отца попасть в определенное место в определенное время. Тем более что это место, где мне предстоит вырасти и стать взрослой. Это жизнь, прожить которую мне предопределено судьбой. Это мои друзья и… моя семья. И, может, я полюбила бы эту жизнь, если бы не узнала другой. Но случилось иначе. Я не хочу оставаться здесь. Мой дом – «Искушение». По крайней мере, на данный момент.

Я накрыла ладонью руку Кашмира. Какое-то время мы оба молчали. Солнце село, оставив на горизонте лишь узкую оранжевую полоску.

– И до каких пор? – наконец спросил он.

– Ты помнишь тот вечер в Нью-Йорке, когда ты подарил мне ожерелье? Помнишь, о чем мы говорили?

– Помню.

– Так вот. Теперь, когда я владею искусством Навигации… Если бы я покинула корабль… Я не говорю, что собираюсь сделать это… Но если бы я его покинула, ты бы последовал за мной?

Кашмир ответил сразу, не раздумывая:

– Вы же знаете, что да.

Я с вздохнула с облегчением и улыбнулась:

– Думаю, мы могли бы обзавестись собственным кораблем.

– Раньше мне никогда не приходилось воровать корабли.

– Ты наворовал достаточно, чтобы мы могли купить корабль, – заметила я, имея в виду целую шкатулку драгоценностей, которые Кашмир подарил мне в последние годы. Прежде я об этих украшениях почти не вспоминала, а теперь подумала, что, возможно, у меня даже не возникнет необходимости использовать карту Карфагена.

– И кто же будет капитаном? – поинтересовался Кашмир.

– Как кто? Я.

– Нет, нет, вы не угадали. Даю вам еще одну попытку.

– Ты слишком рано пытаешься поднять мятеж – у нас пока нет судна.

– Стараюсь заботиться обо всем заранее.

Я радостно улыбнулась Кашмиру, почувствовав прилив сил при мысли о том, что скоро стану свободной.

– Куда бы ты хотел отправиться?

– А мы можем раздобыть карту какого-нибудь идеального места?

– Как этот рай на земле?

– Нет. – Глаза Кашмира загорелись. – Нам нужно местечко получше, такое, где все всегда хорошо и не происходит никаких неприятностей. На сей счет должны быть какие-нибудь мифы.

Я разочарованно ссутулилась.

– Навигация предполагает, Навигатор и изготовитель карты верят в одно и то же. А я не думаю, что в этом мире можно найти человека, который верил бы в существование места, где нет страданий.

– Ясно.

– Знаешь, Слэйт был прав. Это место умирает. Если я буду расти здесь, то увижу это своими глазами, как Блэйк. А мне не хочется.

– А самое главное – тогда вы не встретитесь со мной.

– Разумеется. – Я рассмеялась и выпустила руку Кашмира, хотя в следующий момент пожалела об этом. – Хотя должна признать, это было приятно.

– Что именно? Побывать на Гавайях?

– Пофлиртовать с незнакомым человеком, – пояснила я и смутилась от собственных слов. – Теперь я понимаю, почему тебе это нравится.

– Вы вполне могли бы просто поверить мне на слово, не проверяя мою теорию на практике.

– Это не было пустой тратой времени.

Я увидела, как Кашмир нервно сглотнул, и лицо его слегка исказилось, словно от сдерживаемой боли.

– Не суди меня строго, – сказала я. – Ты, Би, Слэйт, Ротгут – у вас была какая-то жизнь, свои воспоминания. У вас есть свой опыт. – Я подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. – Я же не видела ничего, кроме корабля и того, что происходило на нем.

Кашмир достал из сумки еще один апельсин и принялся вертеть его в пальцах.

– Но почему это должен быть кто-то не из экипажа? – неожиданно спросил он.

Я напряглась, понимая, что разговор принимает опасный оборот.

– Видишь ли… когда знаешь, что все рано или поздно закончится, легче начать, – осторожно произнесла я. – Я не хочу всю жизнь тосковать по кому-то или чему-то.

– Понимаю.

– Правда? – Я посмотрела на Кашмира, боясь, что он пытается иронизировать, но его лицо показалось мне совершенно серьезным.

– Конечно. – Кашмир принялся чистить апельсин. В воздухе тут же снова разлился характерный запах. – Когда я был моложе, я приучил себя к тому, что всегда нужно быть готовым к потерям. Всякий раз, ложась спать, человек должен понимать, что, когда он проснется, кто-то уйдет из этого мира. Может, даже кто-то из его близких. Но… Я понял и то, что каждый день человек создает свой мир заново. Поэтому нужно пользоваться моментом и не терять времени. Если есть деньги, их надо тратить. А когда фрукт созрел, его надо есть.

Кашмир вложил мне в руку очищенный апельсин и осторожно погладил меня по щеке.

– Рай – это обещание, которое Бог дает человеку и которое остается невыполненным. Нужно жить сегодняшним днем, потому что завтра все может измениться, хотим мы этого или нет.

Я впилась зубами в апельсин – сок оказался очень сладким.

– Ты в самом деле считаешь, что мир устроен именно так?

Зубы Кашмира блеснули в улыбке.

– Обещаю.

– Тогда, я думаю… сегодня…

На этот раз я не стала отворачиваться, и мне показалось, что губы Кашмира даже слаще апельсинового сока.

Я ПРОСНУЛАСЬ ЕЩЕ ДО РАССВЕТА И, ВСТАВ, ПРИНЯЛАСЬ НАБЛЮДАТЬ, как волны лениво накатываются на берег. Небо из черного сначала стало серым, потом на горизонте появилась светло-голубая полоса. Она понемногу расширялась, и вскоре там, где небо сливалось с морем, возникла ярко-оранжевая прожилка. Когда край солнца выглянул из-за горизонта, Кашмир тоже проснулся. Подойдя ко мне, он остановился рядом, но не вплотную, словно сознательно не хотел ограничивать мое личное пространство. Волны с мягким шипением окутывали наши ступни пеной. Мне не хотелось ничего говорить, хотя, казалось бы, после минувшей ночи нам с Кашмиром было что сказать друг другу. Но наступило утро, и завтрашний день превратился в сегодня. А значит, все изменилось.