Саша Готти - Влада. Перекресток смерти [litres]

После сказанного вдруг обнаружилось, что на улице как-то жарковато, и Влада хватала воздух ртом, словно рыба, выброшенная из воды. Как же она оттягивала этот момент, как его боялась!

Парни – существа непостоянные, и все признания, которые ей делал тролль Егор Бертилов, может отменить Хитрейший Морок. А то, что она стала девушкой Темнейшего, вампир будто бы и не помнит совсем. Гильс не отходит от нее, но ни разу не позвал к себе домой, сторонится ее и снова бережет. И его и Егора – обоих что-то мучает, они постоянно думают о том, чего она не понимает.

А вдруг сейчас уйдет один из них – либо Гильс, либо Егор? Без Гильса нельзя, совершенно невозможно, как нельзя жить без воздуха, а без Егора опустеет мир. Хотя нет, не так – мира просто не будет.

Ну почему, почему вдруг она начала этот тревожный и неприятный разговор?..

– Понедельник, – пожав плечами, вдруг сказал Гильс.

И Влада, и Егор остановились одновременно, пытаясь сообразить, что это значит.

– В смысле, что по понедельникам у Влады свидания с тобой, – в ответ на вопросительные взгляды пояснил Гильс. – Самый тяжелый день недели, куча пар в Носфере, я буду занят. Устраивает?

– Та-ак, – Егор резко выдохнул и сделал деловое лицо. – Чего-то мало одного понедельника, а как насчет среды и пятницы? В эти дни пары на Троллиуме самые легкие, у меня куча времени. Только тогда получается, что у меня три дня, а у тебя четыре.

– Давай поделим воскресенье, – голосом заговорщика предложил Гильс. – Утром я сплю, мне не до всяких там приставучих девиц, а вот к вечеру я свободен. Так что утром забирай ее себе.

– Я тоже утром вообще-то сплю до полудня, как любая нормальная нечисть, – шутливо возмутился Егор. – А она мне покоя не дает, вечно руки распускает, на шее виснет или волосы лохматит!

– Ей можно, – усмехнулся Гильс. – Так тебе и надо, Бертилов.

– Хватит, прекратите оба! Я веселиться хочу, ясно вам?! Деревня Бертиловка, ура-а!

Захватив ком снега, Влада запустила его в Егора. Муранов получил точно такой же, тут же молниеносно сгреб в ладони снег, и Влада взвизгнула, когда снежок взорвался о плечо, окатив снежной пылью лицо.

Снежная баталия началась стихийно. Забылось все: и потери, и недавний ужас, и боль. Егор, да и Гильс швырялись снежками, как обычные мальчишки: никто не нырял в янв, никто не использовал вампирскую скорость или морок. Они веселились, как дети, обезумевшие от выпавшего снега.

– В первый же день ее восемнадцати… – проорал Егор, швыряясь снежками. – Будет свадьба а-ля Питер! Пойдет замуж как миленькая за нас! Загс на Неве! Белое платье! Ф-фата! Утоплю в море обручальных колец, гы-гы-ы…

– Не распишут… Двух парней с одной невестой, нет таких правил улюдей! Вот вам, получайте! – Влада отчаянно отбивалась снежками, хотя за шиворот уже текли ледяные струйки растаявшего снега.

– Людей Хитрейший возьмет на себя! Идея супер! Шампанское на стрелке Васильевского острова! – поддержал друга Гильс. – И вся нечисть с жуть-колой! И Синицина в первых рядах!

– А-атлична! – завопил Егор. – Н-на, получай, зараза Огнева!

Егор сгреб снега, слепил снежок и запустил в сторону Влады.

Гильс в последний момент попытался схватить ее и заслонить собой, но в тот же миг руки его загребли пустоту: девушка, которая смеялась, стала вдруг совсем бесплотной.

Оба парня застыли, молча глядя, как хохочущая девушка, все еще продолжая швырять в них обоих снежки, медленно тает в темноте.

Потом она исчезла, только снежные хлопья метались из стороны в сторону, будто огибая то, чего не существует.

– По-другому никак нельзя было? – резко спросил Гильс, исподлобья глянув на Бертилова. – Стер ее, когда в моих руках была…

– Нарочно момент я не выбирал, – Егор говорил с усилием, стараясь не смотреть туда, откуда только что звучал звенящий девичий голосок. – А вообще, Верховная, хоть и стерва, но верно сказала. Мы оба привыкаем к этому сладкому болоту, Муранов. Мы тонем в нем. В ней. Ведь я предупреждал тебя…

– Ты выдернул из воронки фантом, неужели не мог вытащить ее настоящую?! – глухим голосом произнес Гильс, сжимая кулаки.

– Если бы она осталась со мной в ту ночь, я бы ее удержал, – жестоко ответил Морок, и лицо Муранова потемнело от ярости.

От схватки двух правителей тайного мира разделяла секунда, а потом Егор выдохнул и опустил плечи. Отступил на шаг назад и правитель нечисти.

Бертилов заговорил срывающимся голосом:

– Я ей клятву дал, что не будет у меня с тобой войн никогда. Про фантом сразу тебя предупредил, честно сказал. Да! Я успел вытащить из воронки фантом, причем она была без сознания. Я мог сразу ее стереть, но ты не дал, ты ее в больницу потащил. Всех докторов на уши поставил, а что они могли сделать с призраком, у которого даже крови нет?! Она пять раз в себя приходила, и каждый раз не помнила ничего. Потом ведь все приехали тебя поддержать, все в этой больничной палате жили и ждали, когда ты сам очнешься. Герка байк тебе туда припер, не знал, что еще сделать. Мы все за тебя горой, Темнейший. Прости за жестокие слова.

– Проехали, – Гильс дернул уголками губ. – В больнице тогда сам себя не помнил. За поддержку – спасибо. Но фантом можно было подержать год… или два.

– Нельзя, нет, – быстро возразил Егор. – Я уже сам начал верить в нее. Когда она меня за шею обнимала и в глаза смотрела. Когда смеялась, когда грустила и спрашивала, почему у меня такое лицо.

Короче… – Егор прочистил горло, с усилием сглотнув что-то горькое и соленое, что пролилось от глаз не наружу, а внутрь. – Пора очнуться, мы заигрались. Чем больнее нам будет, тем вернее мы будем искать пути. Сам знаешь какие.

Темнейший медлил с ответом, глядя, как в свете фонаря танцует снег.

– Пути, говоришь, – наконец сказал Гильс. – Все захлопнуто намертво, тайный мир запечатан. Все в нем начинается заново. Но я пойду по любому пути ради нее. Ладно, потом об этом поговорим и не здесь. Давай, Хитрейший, до скорого.

Проводив глазами одинокую фигуру, которая, дойдя до поворота, в один прыжок рванула вверх, Морок зашагал обратно, к старому дому на Садовой улице.

Какой-то прохожий с объемистым мешком, полным мандаринов и с торчащими оттуда горлышками шампанского, выругался, увидев, как светловолосый парень в зеленой рубашке просто взял да и вошел в стену дома.

– Все-таки столько выходных в январе – перебор, – пробормотал он, зажмурив глаза и тряхнув головой. Потом махнул рукой, досадливо крякнул и зашел в пиликающий домофоном подъезд.

Егор уже шагал вверх по лестнице неслышными шагами, прошел сквозь входную дверь, мимо кухни, где задремала у телевизора мать Полины. Затопал ногами он только при входе в комнату, отряхивая с кроссовок налипший снег.