Эмили Мартин - Лесничая

— Это я буду вспоминать вечно. Этого не должно было произойти. Вал был умнее меня, отвлек их от того, кем вы были на самом деле.

Она тихо смотрела на меня, сжав губы в тонкую линию.

— Что еще пошло не по твоему плану?

— Кроме плена? Все сражения тут, в Черном панцире. Никто не должен был пострадать. Вал собирался показать верность, помогая прогнать алькоранцев из Люмена. Он прошел со своими солдатами, а бой начался, — паутина пропала с моего мозга, и я резко повернула голову в ее сторону. — Как Арлен?

Она смотрела на меня, но помрачнела.

— Он потерял глаз.

Я оттолкнулась свободной рукой, несмотря на боль.

— Что?

Она указала напряженным движением.

— Левый. Не видит им совсем. Капитан ударил мечом.

Я сжала одеяло в кулаке, все дрожало.

— Нет…

— Могло быть хуже.

— Как он?

— Лежит на кровати, ест жареную рыбку, — уголок ее губ дрогнул. — Он будет жить, останется красивый шрам. Он уже подумывает о повязке на глаз с жемчужиной. Сорча от него не отходит.

Рука задрожала от попыток сесть, и я рухнула на подушку, зажала переносицу. Мона ждала, позволяя задать вопрос без спешки. Я выдохнула.

— А Кольм?

Она молчала. Опустив руки на колени, она подбирала слова.

— Он еще придет, — сказала она.

— Он меня простит? — спросила я.

— Он даже стыдится, — она указала на мое плечо. — Он убил бы тебя, если бы попал, как задумывал от злости… Думаю, это его напугало.

— Я не… я надеялась…

— Знаю, — сказала она. — Но он снова и снова видит перед глазами, как казнили Аму. Он не любит обмана, — она склонила голову. — Он был прав в Тиктике. Я слишком быстро тебе поверила. Он не дал желанию вернуться к озеру ослепить себя, в отличие от меня.

— Он начал что-то подозревать в пещере Письмен.

— Да. Он увидел твой компас внутри, — она указала на столик у моей кровати, где лежал потрепанный компас Валиена. Я поздно поняла, что в доме Кавана открывала его, чтобы спрятать кольцо Эны, и нашла несколько вещиц. Кольм спрашивал о них — стрелка и шнурок — в пещере. Я сказала ему, что спрячу их в компас. Конечно, он сделал это сам. — Он не знал, что это значит, — сказала она. — И нам все еще нужно было спуститься с Частокола, так что он не мог обвинять тебя там. Он хотел верить тебе, но не мог понять, откуда у тебя компас Валиена. Если бы ты украла это при изгнании, то рассказала бы раньше, — она взяла компас со столика и открыла его. — Но это не так, да? Как ты его назовешь? Знак любви?

— Это было не так. Вал смог принести это мне в камеру, когда его отец приговорил меня.

Она провела большим пальцем по крышке.

— А имя? Краснорук?

— Ах, да. Это имя он взял в тринадцать. Его отец хотел, чтобы он взял что-то в стиле семьи, но Вал, конечно, так не сделал. Он не очень-то придерживался принципов прошлых правителей.

— Расскажи, как юный принц смог так отдалиться от убеждений его предшественников?

Я заерзала.

— Если вкратце, Вандален был ужасным отцом. Если точнее, дело было в его любви к жене.

— Он любил свою жену?

— Королеву Сацию. Маму Валиена. Они полюбили друг друга, сыграли свадьбу, через пару лет она забеременела наследником. Что-то пошло не так. Она заболела. За месяц до конца беременности казалось, что она и ребенок умрут, и целители вырезали ребенка. Вал родился раньше срока, но его мать не пришла в себя после операции. Она умерла с болью.

Мона вздохнула.

— Ясно. И Вандален…?

— Хороший отец принял бы сына, почитая жертву королевы. Но он не был добрым, а горе все ухудшило. Почти все детство Вал провел в обществе няни. А потом Вандален не упускал шанса упомянуть, что из-за Вала у него нет жены, а у страны — королевы. Вал рос, считая, что злость отца — его вина. А потом король начал вымещать гнев ужасными способами.

— Какой ужас.

— Зато Вал вырос хорошим человеком. Он находил наставников, что учили его ездить верхом, охотиться, выслеживать. Его вырастили его подданные. Они помогли ему создать свои принципы, рано понять себя. Он в десять лет знал свой народ лучше отца.

— Вандален, думаю, это не ценил?

— Не совсем. Опасно было перед тринадцатым днем рождения Вала. Вал хотел взять себе эпитет, который подавил бы королевского орла отца, но, конечно, Вандалена это не устраивало. Была ужасная ссора. Вандален замахнулся на Вала подсвечником. Он промазал, а Вал уклонился и упал, угодив правой рукой на раскаленную решетку камина.

Она скривилась.

— Шрамы на его ладони…

— Ожог был ужасным. Той ладонью он по сей день ничего не чувствует. Я нашла его случайно в кладовой стражей через пару часов после случившегося, он пытался перевязать ожог одной рукой. Я тогда его почти не знала, так что не спрашивала, что случилось, а он позволил промыть и перевязать раны. За годы он научился держать меч и лук левой рукой, так что он неплохо владеет обеими руками. Мы с ним сблизились достаточно, чтобы он рассказал мне, что случилось. Мне и до этого не нравился Вандален, но издеваться над сыном… — я выдохнула. — Я не могла быть верной такому человеку.

— И Вандален не возражал, чтобы Валиен взял себе прозвище Краснорук?

— Возражал. Громко. Ссоры были и после этого. Но Валу было все равно. Он уже не был верен ему, он сосредоточился на тренировках с нами, стражей.

Мона посмотрела на компас.

— Но он на коронации стал Голубым дымом. Что это означает?

Я теребила бинты на плече.

— Люди называют так утренний туман на горах. Он сгорает на солнце. Он взял имя, что не продержится долго.

— Конечно. Ведь он собирается жениться на тебе.

Я кашлянула и впилась в одеяло. После мгновения тишины она опустила голову, пытаясь поймать мой взгляд.

— Таков план, да?

На одеяле была вышита голубая рыба и белые пузырьки из жемчуга. Один пузырек грозил оторваться. Я катала его пальцами.

— Мэй?

— Да, да. То есть, так и есть.

— Ты хочешь выйти за Валиена?

— Да, — я потянула за жемчужину. — Хочу.

— Но?

Я кашлянула.

— Но… Вал теперь король.

— Ты ведь думала об этом перед изгнанием, — сухо отметила она. — Его отец не жил бы вечно.

— Слава Свету за это, — я крутила жемчужину на нити. — Думаю, я… начала смотреть иначе после пяти лет блужданий. До этого мне казалось, что выступать против Вандалена схоже с прогулками с Валом. Когда он узнал, что Вал сделал мне предложение, он бушевал, кипел, приказал мне больше не смотреть на принца. В ту ночь, в середине лета, я нарядилась и танцевала с Валом до утра, — я снова потянула за бусину. — На следующий день Вандален вызвал меня перед советом, отдал жестокие приказы, я накричала на него, и он выгнал меня из страны.

— Тогда ты победила, — сказала Мона. — Ты вернешься в страну, выйдешь за Валиена, исправишь все, что натворил Вандален. Хватит распускать мою вышивку.