Алексей Бобрик - Дар Павшего. Восход Черного солнца [СИ]

— Что же. Сегодняшний процесс объявляю закрытым. Аминь. — произнёс председатель Суда Веры. Затем встал, окрестил себя святым знаком и неспешно направился к выходу из зала. За ним по пятам проследовали два его помощника, монахи более низшего ранга.

А после их ухода, снова раздался крик Ставра Снильсона.

— Спасибо! Спасибо господин адвокатус! Да прибудет ваше имя в благодати божьей в веках. Я вам, всю оставшуюся жизнь буду молитвы произносить… — Под эти возгласы, его и утащили охранники в противоположную дверь.

К слову сказать, что мало кто из находящихся в этом зале, в том числе и сам Великий инквизитор Ллой Иллионский, сомневались в исходе предстоящего решения.

При назначении судебного следствия епископ прекрасно отдавал себе отчет, что господин, а теперь уже бывший господин Снильсон с ожогами руки за богохульство и лжесвидетельство отправится прямиком на костёр или же на каменоломни.

Одет он уже будет не в шикарный костюм зажиточного гражданина, а он будет ехать в открытой повозке и в одеянии, состоящем из простого желтого, грубой ткани нарамника с нарисованными на нём крестами, а на голове у него будет надет рыжий, пирамидального вида колпак, так же с крестом.

Но, на его нескончаемую радость, и лишь благодаря заступничеству преподобного Иакова, этот колпак будет без какого-либо изображения языков пламени. И всё потому, что ему будет зачтено глубочайшее раскаяние, вовремя произнесённое прилюдно.

Аналогично этому, все прекрасно понимали, что братья рыцари также, всё в том же, богато раскрашенном в фамильные цвета и расшитым золотыми нитями сюрко, похожим по покрою на пончо с гербом на груди — вернутся полностью оправданными в своё вновь отвоёванное имение.

Но, встаёт справедливый вопрос. Почему же новый обвиняемый, так обрадовался такому, казалось бы тяжкому приговору. Вместо того, чтобы его попросту отпустили бы из зала суда, как изначально хотел провозгласить епископ?

А, дело тут вот в чём. Суть истинного значения приговора была в следующем. Казалось бы, что формально прося более сильного ужесточения приговора, адвокат Иаков, наоборот спасает ему жизнь. Ибо нет ничего на этом свете страшнее, таких казалось бы мирных слов, как те слова из уст инквизитора, что виновный не считается более подсудным суду Церкви и, что он немедленно отпускается на волю к городским властям.

То, что он был бы отпущен на волю, означало бы для Снильсона то ужасное выражение, что окончилось уже прямое вмешательство Церкви в его судьбу и его ждёт страшная смерть на костре либо, что похуже — на усмотрение местных изуверов, о рабочих методах которых он знал не понаслышке, а когда-то даже сам там подрабатывал в качестве помощника.

А так, он по сути всего лишь стал рабом. Если рассуждать философски, то с кем не бывает?

К своей жизни Снильсон привык относиться по-философски. Бог дал — бог взял. А наверстать упущенное всегда успеется, он в этом смысле — игрок!

Ставр в своей жизни уже успел побывать на каменоломнях, после службы в армии. Откуда он дезертировал и был пойман работорговцами в Галлии.

Хоть это было для него и не самое весёлое в жизни воспоминание, Но если подумать логически, то сбежать отовсюду можно. Кроме как с эшафота… — а от этого то и оградил его господин адвокат. — И он был за это ему действительно искренне благодарен.

По крайней мере в сию минуту…

После того как из зала суда разошёлся весь народ, из дверей тыльного выхода вышел человек, ранее представший нам в образе адвоката.

Странно было наблюдать, что теперь перед нами предстаёт совершенно другой человек, который «чудесным образом» лишился всей своей, как оказалось показной сутулости и скукоженности. Даже неискушенный наблюдатель заметил бы, что он стал совершенно наоборот, выглядеть лет на десять моложе и обладать весьма впечатляющей фигурой, выдававшей в нём человека к которому лучше не подходить в тёмной подворотне.

Тотчас же, к своему уже бывшему адвокату подошли два, на их счастье уже бывших подзащитных — братья Центовриинские.

— Приветствую Вас, уважаемый господин Иаков. — с чувством начал один из братьев, Клавдий. — Большое спасибо! Мы не ожидали, что это будет так просто. С вами мы, надеюсь в расчёте?

— Просто? — удивился преподобный — Да, разумеется. Со стороны это наверняка выглядело очень легко и просто. С вас ещё двадцать денаро. И мы все, как вы удачно выразились — останемся в окончательном расчёте.

— Упаси вас бог. — возразил второй брат, Николас — Но, как это — с нас ещё двадцать монет? Вы же сами говорили, что этой суммы будет вполне достаточно, и мы именно столько уже и заплатили. Не хочу сказать, что это грабёж, ибо мы вам очень конечно благодарны, но…

— Вот именно, что есть одно очень неприятное «НО»! — Ваши двадцать денаро, которые вы мне заплатили в прошлый раз, уже давно позвякивают в кошельке епископа!

Я обычно отдаю за «правильность» приговора только половину уплаченной мне в качестве гонорара суммы. Но в этот раз он сказал, что раз вас двое таких балбесов — то и сумма должна быть удвоена. Пришлось отдать всё, что вы мне ранее уплатили.

Вы, что действительно смели считать, — повысил голос Иаков — что оправдательный исход дела обойдётся только лишь, риторическим словоблудием?

Произнёс речь, и нате вам — сам Великий инквизитор Ллой Иллионский, с парочкой «Псов господних» окажутся такими ослами, что вынесут оправдательный приговор на основании того, что вы жареную свининку изволите отведать? — Не будьте так наивны, господа рыцари. Вы ведь, надеюсь уже побывали с великой освободительной миссией в Святых походах? И если да, то вам наверняка приходилось видеть настоящих, так называемых Воинов Аллаха — Сарацинов?

— Да уж, приходилось. Мы лично, с войсками Фридриха второго, присутствовали при становлении Латинской империи. И святой город Иерусалим видели. — уточнил Николас. — Так вот, эти нехристи настолько свирепые, что не то, что свинину вином запьют, но и змей богомерзких едят. А, что они творят в своих дальних походах, когда с голодухи. Конечно, же одному богу известно…

— Говорят — заговорческим тоном произнёс Клавдий — что один Сарацин даже монаха съел, брррр…

— Не верьте всему, что говорят — парировал Иаков — а вот Ллой Иллионский, со своими святыми братьями коих вы имели счастье видеть на суде, тоже в Палестине сами лично были… — Но, как бы то ни было, а я поспешу вас предостеречь от дальнейшего разглашения этой информации. Ежели эти сведения распространятся дальше ваших ушей, то будьте уверены, что вы вскоре снова окажетесь на той же самой скамье подсудимых. С обвинением — например в мужеложстве и соблазнении монастырских девиц, во главе с самой преподобной аббатисой Софьей, которой в этом году уже семьдесят годков стукнет. И между прочим она мне как-то жаловалась, что опасается неотёсанных мужланов и нечестивых рыцарей…