Рэйда Линн - Волчье время

Положение достаточно серьезное, но в ответ на вопрос Ирема она не может удержаться от улыбки.

— Более, чем когда либо.

— Какая пошлость, — покривился Ирем. — Мешать счастью собственной сестры из-за дурацких предрассудков…

— Видишь ли, они считают, что ты должен на мне жениться.

— Это, разумеется, достойная причина, чтобы пытаться меня прикончить. Этим твоим олухам не приходило в голову, что, если они меня убьют, я уже не смогу жениться ни на ком?.. Хотя я часто замечал, что у людей бывают очень странные понятия о логике.

Элене хочется запустить в рыцаря подушкой.

— Ты можешь хоть иногда побыть серьезным?.. Это ведь не шутки. Почему бы тебе в самом деле не попросить у отца моей руки?

— Потому что рыцари из Ордена не женятся, — взгляд серых глаз становится серьезным. — Элена, я ведь тебя предупреждал…

— Да, я помню. Но ведь Валларикс — твой лучший друг. Ты только что спас ему жизнь. Уверена, он сделает для тебя все, что хочешь. Вот и попроси его освободить тебя от этого дурацкого безбрачия.

— Меня? Или всю гвардию?.. — теперь он снова улыбается — но не так весело, как в начале разговора.

— Можно и всю гвардию. Никто особо не расстроится.

— Да, я не сомневаюсь, девушки будут в восторге… Но такое правило необходимо. Человек, которого отвлекают заботы о своей семье, никогда не сможет полностью посвятить себя службе.

— Тогда почему ты не хочешь попросить хотя бы за себя? Или боишься, что тоже не сможешь «полностью посвятить себя службе»?

— Разумеется, боюсь. Кроме того, я собираюсь в скором времени возглавить Орден, а командир, не должен нарушать те правила, которые он заставляет выполнять своих людей. Это дурной тон.

— И как ты собираешься возглавить гвардию?.. Убить Хенрика Ховарда и сам стать принцепсом?.. — насмешливо спрашивает она.

— Нет. Просто скоро Орден соберется на совет и примет новый устав, дающий коадъютору особые полномочия. Хенрику Ховарду придется потесниться.

Ирем, как всегда, уверен в том, что говорит. Если бы другой человек сказал, что он собирается возглавить Орден при живом Хенрике Ховарде, да еще и прослужив в имперской гвардии всего несколько месяцев — то его можно было бы считать либо безумцем, либо хвастуном. Но в устах Ирема это звучит как-то на удивление естественно. В комнате между тем становится совсем светло. Из-за покатой крыши соседнего особняка брызжут лучи встающего над Аделью солнца.

— Мне надоело обсуждать твой Орден.

— Да, мне тоже, — охотно соглашается он, но вместо того, чтобы встать, притягивает ее к себе.

Вот сумасшедший, в доме уже встали!.. Но руки у каларийца сильные и нежные, и готовность возмутиться и вытолкать Ирема вон тает с каждой секундой. Как это уже было раньше, ей быстро становится на все плевать.

Впрочем, через пару минут до слуха Элены долетает звук, от которого недавняя беспечность слетает с нее, как сон. Кто-то быстро и решительно идет по коридору, а мгновение спустя дергает ручку двери. Обнаружив, что она закрыта, человек стучит по створке кулаком.

— Элен, открой немедленно! — требует он.

— Открой, или мы выломаем дверь! — подхватывает второй голос. Элена слушает эти угрозы в каком-то странном оцепенении. Чтобы найти какой-то выход из сложившегося положения, нужна нечеловеческая предприимчивость, а в голове — ни одной связной мысли.

— Что это они там разорались?.. — пренебрежительно спрашивает Ирем. Это заставляет Элену прийти в себя.

— Оденься! — коротко приказывает она рыцарю. Обычно Ирем никогда не делает того, что ему говорят, но сейчас у нее, наверное, такое жуткое лицо, что калариец неохотно тянется за брошенными на ковер вещами.

За дверью продолжают бушевать.

— Да открывай же ты!!

— Мы знаем, что он там! Все равно никуда теперь не денется!

Но, видимо, братья все же отчасти сомневаются в своем последнем утверждении, потому что кто-то из них просовывает в щель между притолокой и створкой кончик своего кинжала и пытается поддеть щеколду, на которую закрыта дверь.

— Они мне надоели. Я сейчас открою, — заявляет Ирем, застегивая на поясе перевязь с мечом.

— Только посмей, — шипит она.

— А что ты предлагаешь?

— Убирайся!

Калариец невыносимо иронично улыбается, приподняв брови.

— Может, ты пояснишь, как именно мне следует убраться?..

— Да как хочешь! Прыгай в окно, просачивайся через стенку — что угодно, но чтобы через минуту тебя здесь уже не было, — в сердцах заявляет Элена, и, только сейчас сообразив, что она полностью раздета, торопливо драпируется в тонкую батистовую простыню, сорвав ее с кровати. Ее одежда должна быть где-то здесь, но поди упомни, где… вчера ей было не до этого.

Ирем беззвучно усмехается и залезает на широкий подоконник. Когда ставни распахиваются, в спальню врывается поток холодного воздуха. Элена вспоминает, что внизу три этажа, а потолки в столичном доме Эренсов достаточно высокие. Ей хочется крикнуть «Стой!», но калариец уже прыгает — так просто и непринужденно, словно занимается этим по десять раз на дню.

Элена бросается к окну, и со смесью ужаса, досады и восторга убеждается, что с каларийцем все в порядке. Он уже перебирается через чугунные ворота в виде переплетенных виноградных лоз, а с противоположной стороны ограды собираются зеваки, изумленно глазеющие на выпрыгнувшего из окна мужчину и на кутающуюся в простыню девушку в окне особняка. По всем законам ярмарочных представлений Элене полагалось бы немедля упасть в обморок от чудовищной скандальности своего положения, но вместо этого ее душит хохот. Продолжая запахиваться в простыню, она доходит до двери и двигает щеколду. Ворвавшиеся в комнату братья, мигом оценив сложившуюся ситуацию, бросаются к окну — и, вероятно, еще успевают увидеть Ирема, спокойно удаляющегося по улице.

Элена сидит на краю кровати и смеется. Она знает, что цепляться к ней Эйнар и Ренаром не посмеют. Один раз они уже попробовали обвинить сестру в «распутном» поведении и пригрозили, что расскажут все отцу, но она быстро поставила их на место, перечислив братьям их грешки… о большей части из которых отец, кстати, тоже ничего не знал. После такого сообщения двойняшки сразу же раздумали наушничать, а все свое внимание перенесли на «оскорбителя». С которым, слава Всеблагим, им пока что не довелось столкнуться лично. «Энни и Ренни», как она дразнила их в далеком детстве, были исключительно высокого мнения о своих воинских талантах, но сэр Ирем не оставил бы от них мокрого места. Разве что учел бы то, что оба дурака приходятся ей братьями.

Как же все это было давно… Обычно ей казалось, что она почти ничего не помнит о том времени. Их встречи с каларийцем продолжались больше года — до тех пор, пока она не поняла, что это путь, ведущий в никуда. Ирем на ней не женится. Самое большее, на что она может рассчитывать — это на то, чтобы быть любовницей коадъютора, пока однажды эта связь ему не надоест или его внимание не привлечет какая-то другая женщина. Нет, разумеется, когда он говорил ей о любви, то утверждал, что будет ей верен. Наверное, он даже в это верил. Но Элена слышала десятки подобных историй, и не собиралась обольщаться. Она уехала в замок отца, в Бейн-Арилль, твердо решив позабыть про каларийца, полюбить достойного мужчину и быть счастливой. Но по сравнению с Аделью в провинции было нестерпимо скучно. Ища для себя какое-то занятие, она стала помогать Белым сестрам. Их семья всегда принадлежала к унитариям, но до того лета Элена очень мало интересовалась вопросами религии. Однако то, что делали Белые сестры, поразило ее воображение. Женщины, о которых во внешнем мире обычно говорили с оттенком снисходительной жалости, как о бедняжках, не сумевших найти мужа и устроить свою жизнь, на деле оказались совершенно не такими, какими она их представляла. Никогда раньше Элена не видела столь же решительных, деятельных и — как ни удивительно — свободных женщин. Им не было дела до того, что о них думают другие, они заботились о каждом человеке, который нуждался в их помощи, а главное — они производили впечатление очень счастливых и самодостаточных людей. В окрестностях их замка было целых две общины Милосердия, и вскоре у Элены появилось множество подруг среди сестер. А еще год спустя Элена огорошила свою семью внезапным заявлением, что хочет вступить в орден. Родственники не могли прийти в себя от такой новости. Первая красавица Адели, девушка, руки которой добивались самые завидные женихи в столице, неожиданно решила присоединиться к Белым сестрам! Тут же, конечно, пошли слухи, что всему виной несчастная любовь… Элена только улыбалась, когда кто-то осторожно намекал, что все еще может уладиться. Если бы сам Ирем, вопреки всякой вероятности, внезапно прискакал в Бейн-Арилль и предложил ей руку и сердце, она бы и то не согласилась. Иногда она очень скучала по нему, но по сравнению с той жизнью, которую вели ее новые подруги, не зависящие ни от кого и ни от чего, перспектива жить и умирать в зависимости от того, как будет вести себя непредсказуемый калариец, выглядела, мягко говоря, сомнительной. Но Ирем, разумеется, не прискакал — и это, кстати, лишний раз доказывала ее правильность ее решения.