Ричард Бейкер - Город Воронов

— Этому бренди больше семиста лет, — проворчал Андерс. — Не сомневаюсь, в своё время оно было превосходным, но вряд ли осталось таковым до наших дней.

— Не будь так уверен, — возразил Тарзон. — Человеческая жизнь горит ярко и полностью сгорает меньше чем за сотню лет, но мои собратья иногда доживают до своего четвёртого столетия. Наша работа, которую люди сочли бы невозможной, иногда требует десятки и даже сотни лет. Я видел дварфийский алкоголь двухсот-, трёхсотлетней выдержки; мастер-винокур с лёгкостью мог бы создать напиток, для которого десятилетия — как года для человеческого бренди.

Его глаза потемнели, стали задумчивыми — дварф размышлял над заявлением Джека.

— Но где найти такой напиток? И сколько он будет стоить? В дварфийском королевстве бутыль потянет на тысячу, а то и две тысячи золотых корон. Не могу представить, где ещё можно взять этот бренди.

— Я знаю кое-кого, у кого есть бутылка, — сказал Джек. — Давайте на минутку представим, что сможем её позаимствовать, когда понадобится. Но почему в сердце всего лежит семисотлетняя бутыль бренди? Какая у неё роль в этой загадке?

— А где нашли надпись? — спросил Тарзон.

— Моя знакомая ценительница дорогого алкоголя скопировала её на пергамент с гробницы Цедризаруна. Нет, я пока точно не знаю, где находится гробница; давайте снова представим, что мы получим эти сведения, когда возникнет необходимость.

— Ты уже второй раз предполагаешь, что мы легко преодолеем существенную преграду на пути к осуществлению твоего плана, — указал Андерс. — Это не добавляет мне уверенности.

— Дружище Андерс, самые смелые планы и самые дерзкие замыслы требуют ума, способного обойти самые невообразимые трудности, чтобы пожать самые фантастические плоды, — Джек вознаградил себя новым глотком эля. — Невероятные богатства по определению невероятно заполучить, а значит, почти невероятные богатства заполучить почти невероятно. И когда что-то почти невероятно, значит это на самом деле возможно, только весьма и весьма непросто. Давайте не будем отказываться от фантастической награды, пока не убедимся, что заполучить её невозможно по-настоящему.

Тарзон негромко рассмеялся.

— Никто не сомневается в непомерной величине твоих амбиций, Джек. Вопрос в том, насколько цепкая у тебя хватка.

Дварф прервался, чтобы и себе налить кружку «Старого Смоки».

— Эта загадка высечена на склепе Цедризаруна. Склеп, в котором покоится его погребальное богатство, должен находиться где-то рядом, оборудованный самым хитрым тайным входом, который только сумели придумать мастера-каменщики старого Сарбрина. Загадка должна объяснять, как найти и открыть тайную дверь.

— Ты уверен, что Цедризарун просто не подшутил над будущими грабителями гробницы? — спросил Андерс. — Откуда ты знаешь, что надпись имеет хоть какое-то отношение к склепу? Насколько мы знаем, это может быть просто рецептом его любимого пива, зашифрованным для будущих поколений пивоваров.

— Я почти пятьдесят лет провёл, изучая все доступные источники о судьбе богатств старого Сарбрина, — сказал Тарзон. — Поверь мне; Склеп Гильдера существует, несмотря на тот факт, что его до сих пор не могли найти. Цедризарун не мог знать, сумеют ли потомки на протяжении долгих лет сберечь тайну входа в его гробницу, и поэтому придумал эту загадку в качестве подсказки на тот случай, если эти сведения будут забыты.

— Да, но зачем вообще оставлять подсказки? Зачем оставлять вход в гробницу, если она должна была просто хранить сокровища, которые Цедризарун унёс в могилу? — Андерс вытер губы тыльной стороной ладони. — Прости меня за такие слова, Тарзон, но все знают, что дварфы презирают грабителей могил. Зачем вообще оставлять потенциальным ворам хоть какой-то шанс?

Глаза Тарзона блеснули — он неплохо зарабатывал тем, что грабил гробницы своих предков, пускай и говорил, что тем самым возвращает свету дня славу утраченного Сарбрина — но он сдержал свой норов.

— Потому что Цедризарун хотел, чтобы его сыновья, и их сыновья, и сыновья их сыновей однажды были похоронены рядом с ним. Его тело не лежит под камнем или плитой, на которой была найдена эта надпись; оно покоится внутри самого склепа, рядом с другими местами, приготовленными для тех, кто однажды должен был присоединиться к нему. Вот зачем они оставили дверь, Андерс Эрикссен.

— Вернёмся к загадке, — сказал Джек. — Что насчёт «этих листьев осени»? Тебе что-нибудь говорит эта строчка?

Тарзон пожал плечами.

— Мне нет. Я был…

— А что насчёт этого? — Андерс протянул руку и придвинул пергамент к себе. — Здесь, в центре камня, повсюду вырезаны дварфийские руны, но у надписи есть обрамление. Может быть, листья винограда? Может ли надпись относиться к обрамлению слов?

Тарзон нахмурился и придвинул пергамент обратно к себе, уже пристальнее взглянув на него.

— Думаю, ты прав. Посмотри на листья — видишь, как странно вырезаны прожилки и лозы? В этом узоре зашифрованы руны!

Он пристально изучал их несколько минут, не обращая внимания на сембийцев в противоположном углу, требовавших ещё эля. Дварф даже не стал возражать, когда Андерс встал и выкинул купцов, заперев за ними дверь. Спустя долгое время дварф потёр глаза и поднял взгляд.

— Проклятье. Они ничего не значат. Кусочки букв и слов, но ничего осмысленного, всё просто перемешано.

— Но это сделали специально? — спросил Джек. — Не по случайности?

— Резчику пришлось постараться, чтобы поместить их сюда и замаскировать, — признал Тарзон, — но в них нет никакого смысла! Это просто ерунда!

Джек подпёр рукой подбородок и задумался, глядя на загадку.

— А что если, — медленно начал он, — эти неполные руны как-то складываются, если их вокруг чего-нибудь обернуть? Например, вокруг бутылки бренди?

— Сложно представить, как можно обернуть высеченную в камне надпись вокруг чего-то, — заметил Андерс.

— Да, действительно, — согласился Джек. Он поднял пергамент и посмотрел на него. — Но кусок бумаги, на который был скопирован узор, обернуть вокруг бутылки не так уж сложно, да?

Тарзон уставился на него. Затем он выхватил из-за барной стойки пустую кружку и поставил её на стол.

— Давай, — сказал он. — Попробуй.

Джек взял пергамент и обернул его вокруг кружки. Он быстро обнаружил, что пергамент просто закрывает сам себя, свернувшись в несколько слоёв, а узор окантовки ни во что не складывается. Но если он сдвигал пергамент, то получались полосы, где окантовка накладывалась на обрамление предыдущего слоя. И некоторые из линий могли сложиться в целые руны… если бы он знал, настолько велика должна быть бутылка, и под каким углом нужно оборачивать вокруг неё пергамент.