Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

Девочка, избранная страфом в хозяйки, выглянула из избы и вежливо поклонилась гостям. В северянине она ничего опасного не рассмотрела, доверчиво улыбнулась ему и охотно пошла к стойлу, слушать про уборку, чистку и кормёжку своего нового питомца. Староста, косясь на обоих страфов попеременно, не отставал и крался следом, то и дело вставляя в разговор пару слов. Мол, надо, в первую очередь, учить птицу крыс ловить. И двигаться по полям нырком, а не скоком – так ещё достойная брэми Марница советовала делать…

Когда солнце румяным пирогом закатилось за лес, в деревне стало шумно и людно. Староста сам оббежал все дворы, и каждого жителя привел к стойлу, чтобы хозяйка указала на него рукой и сказала страфу «свой». После этого простого слова, имеющего поистине колдовскую силу, вороной терял интерес к человеку, не шипел и не угрожал – пусть тот хоть цепом машет, хоть вилами орудует. Признанный новым деревенским «хозяином» житель немедленно попадал в лапы старосты и загружался неотложной работой: ловкий мужик уже обдумал всю пользу общего владения вороным – несметным для деревни сокровищем, если его научиться использовать. А раз общее, надо и стойло чистить каждому в очередь, и корм задавать. Иначе, – хитро стращал староста, – страф забудет, кто «свой», узнавать перестанет и возьмется заново гонять нерадивого по всей деревне. И кто на покосе будет последним, того тоже не пожалеет, и кто на молотьбу не явится – тому пятки все как есть поклюет! Пьяных же страф вовсе на дух не переносит и головы им отрывает! Ларна только улыбался в усы, выслушивая новую деревенскую страшилку, избавляющую поселение от лентяев надёжнее, надо полагать, всяких иных средств.

Утром Ларна покинул деревню до рассвета, провожаемый уважительно, с поклонами и приглашениями возвращаться и снова гостить.

– Ох, жаль, имени гостя не вызнали, – значительно и со смыслом повторял неглупый староста. – Ну, по сапогам опознаем, ежели что… Вы уж всем знакомым нашего мастера советуйте, видно, хорошие у вас знакомые, достойный брэми.

Ларна поклонился, принимая тяжёлый мешок с припасами в дорогу. Подтянул добротные почти новые сапоги, точно по размеру подошедшие – староста раздобыл-таки нужные, перевернув за ночь все сундуки. «Дикий» вороной, получивший кличку Коготь, выглянул из своего стойла, прощально заклокотал – и умчался в туман, на охоту…

Заседланный его соплеменник принял всадника. Встал в полный рост, сам повернулся к тракту и пошел неторопливой побежью, оставляя позади деревню. Ларна разобрал, как его шепотом обсуждают: мол, странный выродёр! Вовсе и не злой, нраву мирного, вежливый да обходительный. Может, никакой это и не Ларна, тот отменно зол, хуже всякого дикого страфа! Но если бы и он: шаару и его людям сообщать – дело последнее, денег так и так не получишь, а вот Когтя отберут вмиг, полного-то пергамента нет на него… Да и кто в своем уме наёмников со сборного двора вызовет? Они всяко обирают люд похуже выродёра. Сапогами дарёными не отделаешься, вон – год назад в соседнем селении погуляли, тяжбу разбирая, так три избы дотла сожгли.

Деревня скрылась, перелесок накрыл тёмной, ночной еще, тенью ветвей. Ларна усмехнулся и погладил шею своего вороного.

– Ох, и чудные они – подарки вышивальщицы, правда? – буркнул он едва слышно. – Марницу я пристроил, дом ей восстановят. Страфа пристроил, стойло у него то самое, какое он себе избрал. Получается, пояс не мои беды разбирает, а моими руками решает чужие? Это что, пока всех котят к мискам не определю, сам не обрету дома?

Ларна вытянул из кармана вышитый пояс и задумчиво пропустил через пальцы, считая котят. По всему выходило: если верна новая догадка, заниматься ему чужими бедами ещё не один год. Сероглазый сердито покачал головой, зевнул и завязал пояс. Пообещал себе: как только доберётся до замка ар-Бахта, обязательно толком расспросит Кима о свойствах подарков, отданных с пожеланием. Чего от них ждать? Нелепо ведь всякий день искать в любой случайности тайный смысл! И не искать уже не получается… Ещё следует разобраться, все ли хорошо у Хола. Откуда у малыша взялся дурноезжий, сбежавший от прежнего хозяина страф? Да еще подранок. В крыле прежде была боевая игла, а то и две: теперь и не понять, иглы вынуты, раны тщательно залечены. А вот нагноения лап могли появиться после бега с предельной резвостью по острым камням с выпущенными когтями. Где птица могла так нестись? Опять по отмелям? Очень похоже на лихую манеру Хола, единственного выра, умеющего ездить верхом. Это и намекает на беду с малышом. Ларна вздохнул и покачал головой, успокаивая себя: раны залечены, значит, погоня окончилась удачно, страф ушёл от врагов и седока своего унёс, сберёг.

Впереди обозначился светлый прогал опушки. Тракт открылся и принял путника. Пустой, предутренний, тихий. Вороной перешёл с побежи на ровный быстрый шаг, крутя головой и с сомнением пощелкивая клювом. Справа от дороги начинался густой высокий кустарник, за ним горбился холм, и по его боку всё плотнее вставал лес. Ветерок приветливо гладил щеку, прохладный, грибами и зеленью пахнущий.

– Кимовы шуточки, – усмехнулся Ларна. – Толковый ты страф, не зря сыр и плюшки лопаешь! Ждут нас дома, верно чуешь. Дорогу, как я угадываю, готовы указать короткую, лесную, безопасную. Вперёд, не сомневайся. Нам давно пора поспешать, все уже, надо думать, в замок добрались, одни мы с тобой отстали.

Обратный путь короче прямого… И не спорьте, нет в том споре смысла! Обязательно короче, потому что ведёт домой. Без всяких ниток волшебных душа к дому тянется, радости встречи ждёт и надеждой питается. Тропка бежит под ноги, ложится ровно, кочки сама отпихивает прочь. Именно так! Мы когда направлялись в Кимову дубраву, сомнениями были перегружены и ожиданиями, друг к дружке не имели привычки и притирались в дороге медленно, не всегда просто… То ли дело – обратный путь!

От встречи с дедушкой Сомрой улыбка так на губах и играет. А уж как я Фимочку перешила да подлатала, многое стала иначе в большом мире видеть. Пояса – Кимов да Ларны – они ведь иного уровня работа, чем любая моя прежняя. В них не только душа и навык сплетены. Куда того более: мысли, надежды, самой судьбы повороты. Не правда, что своими нитками шью. Ох, и великая это простота, ложная, детская… Не только своими! Иглу я держу, канву щупаю да выбираю в ней место для узора. Рисунок угадываю. А плетётся он не моим хотением, ничуть! Моим лишь чуток подправляется да от узлов-ошибок избавляется. В том, пожалуй, и есть труд вышивальщицы. По крайней мере, так я теперь, на минувшем своем уроке отработав, полагаю.