Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

Страж восторженно булькнул, вытянув оба глаза и чуть раздул уши. Теперь он внимал Ларне с самым полным доверием, признав его подлинным мастером вырьей кухни. Нож в руках бывшего выродёра порхал, едва касаясь рыбины, движения получались точные и красивые. Усилия в них не замечалось даже самого малого, но по хрусту и треску я понимала: учиться мне предстоит долго…

Каких-то десять движений – Ларна замер, гордо вздернув бровь. Ну и что? Внешне рыба точно такая же, как прежде. Он кивнул, подтверждая мои невысказанные вслух сомнения. Тронул пальцами шкуру, поддел и снял одним движением, вместе со спинным плавником, всеми иными наростами и головой… Страж булькнул и одобрительно застучал хвостом по полу, не в силах сдержать восхищение.

– Между прочим, рыба вечернего отлова, – сообщил Ларна, поддев пальцем жабры и рассматривая нечто в их глубине. – Ночевала она в сетке, в канале, так что для магры годна. Но ценитель отметит изменение вкуса, обычное после пребывания в речной воде.

– Нам сгодится, – заверил страж за нас с ним двоих.

– Первым подается сорт мяса, именуемый травой айры за тип нарезки – тонкими длинными ломтиками, по серединке имеющими утолщение и прорез, называемые стеблевыми, – самозабвенно вещал Ларна, и нож в его руках снова порхал. – Пять травинок вам, ар. И остаток – три – Тинке. Больше взять нельзя, вкус уже не тот. «Трава» поедается без приправ, она готовит вкушающего к приему основного кушанья.

Никогда не ела сырой рыбы. И взяла-то с тарелки только потому, что невозможно обидеть Ларну. Видно ведь, как он старается и какое удовольствие получает от своей работы. Даже трактирщица прекратила злиться и подошла ближе – слушать и учиться. Оценила, как «ей с подругой» далеко до мастерства. Вкус рыбы оказался пресным, незнакомым, после пережевывания возникало легкое, едва приметное, ощущение сладости на языке. Ларна покосился на трактирщицу и вырезал ещё один ломтик, передал ей. Взяла, прожевала, нахмурилась. Потом вздохнула и принялась убирать со стола рыбью шкуру, принесла новые тарелки под второй сорт мяса, большую миску с водой, два полотенца, точило для ножа.

– Я буду звать тебя аром, – сообщила я Ларне, облизываясь. – Когда ты готовишь магру, само собой. Что дальше, ар Ларна?

– Нарезка второго вида может быть двоякая. На юге предпочитают «капли дождя», на севере более привычны «лепестки кувшинки», – сообщил Ларна.

Качнул головой вправо-влево, чтобы его усы шевельнулись и подвески чуть звякнули, как у настоящего выра. Видимо, оценил мою шутку, пусть и не отвлекаясь от разделки. Теперь он срезал ломтики обоими указанными способами, и были они прозрачные, тончайшие и чуть розоватые.

Ларна сполоснул руки в миске с водой, полез в куртку. Добыл плоский жесткий кошель, содержащий порошки для лечения выров и иные травы. Стал их придирчиво осматривать. Трактирщица вскинулась, убежала и вернулась с коробом приправ. Ларна и их перебрал, понюхал и некоторые взял крошечной ложечкой, добавил в смесь. Присыпал ломтики.

– Пробуем. Тинка, обрати внимание: «капли» сладкие, «лепестки» же по полному чину готовки должны отчетливо и довольно резко горчить.

Мы попробовали, само собой, всё совпало в точности. Ларна подточил нож и снова стал рассказывать, трактирщица сменила тарелки и окончательно забыла о своей злости. Взялась уточнять толщину нарезки. Потом Ларна подал нам «след выра на песке», «пятое сердце», «красного окуня»»… Я ела, хвалила и удивлялась. Не вкусу, нет. Конечно всё было интересно, необычно и здорово. Но это – мелочи. А вот Ларна в качестве повара – зрелище невероятное. Может, в готовке и есть его новое призвание? Он же счастлив, у него горят глаза, он улыбается хорошо, тепло. Так и кажется: тот выр, Гим ар-Рошр, не убитый и научивший резать по полному чину Гра, тоже дал возможность перешагнуть порог дураков. Принять новое, сменить взгляд на жизнь.

Вокруг нас набралась изрядная толпа, пока я думала и кушала, глядела на качающего усами и непрерывно бормочущего пояснения Ларну, забавлялась видом трактирщицы, уже записывающей за ним каждое слово с неожиданным и вполне настоящим усердием.

Ларна отделил от костей последний ломтик, с сожалением осмотрел остатки монеты.

– Всё… Ар, ваше мнение, Гим хорошо учил меня?

– Он лучший повар выров, – не усомнился страж, ополоснув пальцы в миске с водой. – И он умеет учить искусству Гра. Вы украсили для меня сезон ангра, брэми Ларна. Благодарю.

– Погодите, как же это? Гра – резать, и сезон ан-гра что – сезон нарезки? – возмутилась я. – Вы же вроде мальков на берегу ждёте…

– Тинка, до чего ты наблюдательная, – усмехнулся Ларна. – Точное название сезона – «взрезание лёгких».

– Первый раз вдохнуть воздух очень больно, – согласился выр. – Я помню до сих пор, как вздохнул, еще мальком. Словно нож прошел под панцирем, тут. И удар, второе сердце ненадолго прекратило работу. Страшно. Ещё давление, когда легкие стали наполняться. Прямо разрывает изнутри. Ан-гра, то есть режутся легкие. Всё точно.

– То есть первые пять лет выры не дышат воздухом?

– Иногда три года, иногда и пять, – задумался страж. – Но всплытие из глубин всё равно обычно случается весной. Так говорят старые.

Ларна оглянулся на толпящихся у нашего навеса, улыбнулся. Чуть поклонился даже.

– Брэми, зрелище иссякло, но мне было приятно ваше внимание.

Люди в ответ зашумели, благодаря за красивую нарезку магры и поздравляя с праздником. Кажется, это новая привычка в Усени – всякого встречного поздравлять. Хорошая привычка, куда лучше, чем расходиться молча, не здороваясь и пряча глаза, по нелепому городскому обычаю, когда никто ни с кем не знаком и считает нужным это подчеркнуть…

Из-за соседнего стола поднялся мужчина средних лет, рослый, довольно худощавый, одетый неброско, но весьма богато, даже я это поняла. Как я догадываюсь, он там сидел и ждал окончания нарезки рыбы, поскольку надо сойти с ума, чтобы рискнуть отвлечь Ларну от работы ножом… Я и сама не поручусь за последствия. Расстроится – снова волком оскалится, а нож-то вот он, уже в руке лежит.

Трактирщица рассмотрела гостя, охнула, поклонилась, засуетилась, обмахивая для него место полотенцем. Убежала за угощением. Запела прежним слащавым голосом, приправляя сказанное вздохами.

– Надо же, брэми Ларна изволил посетить нашу слободу, – отметил гость, не обращая даже самого малого внимания на трактирщицу. – С праздником вас, брэми, и вас тоже, ар. Видимо, именно благодушию сезона ангра я обязан столь редким счастьем: мой тросн всё же изучили и даже сочли интересным.

– Не ваш, брэми Скрипа, – сухо уточнил Ларна. Кивнул мне. – Можете и вы прочесть. Я по необходимости поясню то, что осталось между строк.