Оксана Демченко - Копье Вагузи [Litres, СИ]

И когда! За неделю до начала сезона ангры, священного для выров. Конечно, уже пять веков это название мертво, как и сама традиция. Ангру погубило проклятие жёлтой смерти, сделавшей глубины недоступными… Но помнится и отмечается ангра неукоснительно. В эти две недели, когда зима только-только отступает и тепло копится, выры исконно выходят на берег в родных бухтах. И ждут подросших трех-пятилетних мальков в первом крепком панцире у заводей, где прежде праздновали семьями главное событие вырьего года – осенний сезон сомга. Время, когда у самой поверхности гуляют косяки красного окуня. Рыба сыта, и вылупившиеся в эти две недели личинки-несмышленыши уходят в первое свое плаванье, имея наибольшую надежду на выживание и развитие. Ангра и сомга, два сезона, дающие жизнь роду… Убить выра в начале ангры, отрубить усы – значит, едва ли не объявить войну… Юта невесело усмехнулся. Завел свои усы назад, на спину. Допил таггу.

Если всё обдумать толком, златоусый прав и его нынешнее решение, как и иные решения Шрона, не лишено мудрости. Человек-страж не столько оберегает выра от бед, сколько является свидетелем того, что данный выр не совершал попыток отомстить за оскорбление всего рода. Молодняк, надо думать, всколыхнётся, едва новость станет общеизвестна. И, случись теперь два-три убийства людей, вполне надёжный на первый взгляд мир пошатнётся, опасно накренится к прежнему. К разобщенности и взаимным подозрениям.

Юта покинул трактир и заспешил вверх по красному кирпичу богатого города. Теперь Шрону особенно тяжело одному, без братьев. Ему нужны помощь и поддержка. Но нет рядом даже Ларны и иных надёжных людей… Охранник топал рядом и слегка задыхался. Юта сунул ему мелкие короткие усы, посоветовал держаться и не стесняться, чтобы не отстать.

– Шрон во дворце? – без особой надежды на точный ответ, спросил он.

– Златоусый ар не покидает дворца уже три дня, – отозвался страж. – Ваши старые хотели устроить праздник по случаю этого сезона, не упомню названия, мы его по-своему привыкли именовать, на людской манер… ну, не важно. Вместе бы погуляли, враз выучили бы верное название, вырье. И вот, – человек тяжело вздохнул. – Не будет праздника, если не прояснится дело с убиением выра. Такое горе!

– Скорее угроза и злой умысел, – отозвался Юта. – Но кто мог? Он хорошо знал нас, ударил больно, в самый стык, прицельно в чувствительное наше место. Шаары могли знать тайное. Выродёры… хотя вряд ли. Скорее те, кто их воспитывал. Не понимаю… Однако пока что давай знакомиться. Я Юта. Как тебя зовут? Мы теперь, видимо, надолго связаны этим несчастьем. Ар Шрон желает к каждому выру приставить человека, чтобы мы были вне… подозрений.

– Так и мы сообразили, – отозвался страж. – Я Дроф, происхожу из зелёного города. Батюшка мой каменщик, я не потомственный охранник, я из нового набора. Ну, а Юту весь город знает. Повезло мне: при князе выпало состоять, значит.

Красный город Юта пробежал быстро и без остановок. Белый, небольшой и словно вымерший в окончательной тишине, мелькнул в считанные мгновения. Три улицы – и вот он, дворец. Главный вход, два выра на страже, широкая мраморная лестница ведёт к открытым с утра и до вечера воротам приёмного зала.

Обычно тут к полудню оставалось ещё человек пять-десять с прошениями и жалобами. У входа сидели писари с чистыми листками троснов, не все в городе сами грамоту знают: многие устно наговаривают своё прошение, для записи. Потом с любопытством рассматривают полученный лист, весь в красивых ровных линиях букв, переминаются, лениво сплетничают с соседям по очереди, продвигающейся достаточно быстро. Сегодня у ворот – никого… Значит, город уже насторожился.

Вид дворца Юту порадовал, даже вопреки мрачности и задумчивости. Он помнил эту постройку грязноватой, замшелой, лишённой окон, мрачной. После ремонта всё переменилось. Узорные окна со сложным переплетом ещё отливают и набирают, пока заменив на простые, из квадратов мутноватого неровного стекла, скрепленных наспех, кое-как. Полукружья вверху рам и вовсе – закрыты досками. Зато стены уже полностью отчищены, каменные отполированы, иные выровнены и покрашены. Полы обрели свою настоящую красоту – сухие и светлые, застеленные золотыми дорожками солнечных бликов. По штукатурке потолка вьётся прихотливый узор. Настоящий дворец, называть так не стыдно!

Юта качнул клешнями стражам, которые без вопросов расступились при виде знакомого, издали приметного, панциря. Стоящий слева прошелестел, советуя искать златоусого во внутреннем дворе, у малого пруда. Юта ответно шевельнул усами и помчался по ступенями вниз, поддерживая своего охранника под локоть. Потом взбежал по следующей лестнице, миновал затенённую галерею и выбрался во двор.

Шрон в задумчивости лежал у самой воды, рисовал усами следы на поверхности и молчал. Рядом на своей тележке катался Жаф. Было видно: пострадавшие от гнили лапы у него отрастать заново не будут… Возраст берет своё, способность восстанавливать утраченные конечности постепенно угасает и однажды пропадет вовсе. Впрочем, плавать выр может и с семью парами лап. Да и ходить тоже, но медленно, царапая панцирным брюхом по мостовой… Кататься на тележке куда удобнее. Она превосходно держит немалый вес тела.

Всё это ар-Рафт подумал, едва увидел старых.

– Юта! – в один голос обрадовались гостю.

– Да вот, сбежал с севера, не хочу быть князем, – смутился серо-узорчатый выр. – Но у вас тут дела сгрудились – похуже моего бегства и иных северных неурядиц. Убили курьера! Мысли так и мечутся, аж спина гудит… Однако же прежде, чем поделиться и выслушать, хочу выяснить важное для себя. Ведь не может выр править людьми?

Шрон всем телом отвернулся от бассейна и устремил на Юту оба глаза на стеблях. Насмешливо вздернул бровные отростки. И неторопливо, с обычной для себя обстоятельностью, пояснил: увы, может. Новый закон о правителях и правлении устанавливает достаточно сложную система передачи власти, двойственную. Если шаары – слово не стали менять, именуя так управителей земель, подчиненных князю и назначаемых по его выбору – так вот, если шаары не возражают, не кричат в голос о воровстве и незаконности наследования, если люди массово златоусому челом не бьют, принимает власть тот, на кого укажет прежний князь. Выбрать наследником правитель может кровного родственника, что именуется «правом людей». Но равно законным будет и указание наследника, принятого в семью по закону выров. То есть не родного по крови, но признанного равным детям в правах. «Посаженного на хвост», как это именуют земноводные.

– Ты как раз равный в правах, – закончил Шрон. – И тут вторая сложность, Юта. Ты можешь передать власть только тому, кого посадишь на хвост. Будь то ар-Рафт – значит, выр… или рэм-Рафт – принятый в семью человек. Ох-хо, трудно нам было воедино увязать два закона разных народов.