Сергей Вишневский - Пест — Ломаный грош [litres]

– Может, я с тобой? – спросил Людвиг, но Пест лишь махнул рукой и, немного сгорбившись, поплелся к единственному фонарю в портовом районе. Продолжая при этом периодически сгребать мусор и моментально его сжигать.

Шаркая сапогами по старой разбитой брусчатке, Пест подошел к фонарю и огляделся. Вокруг была абсолютная тишина, и в эту ночь у фонаря не оказалось никого. Юноша уже хотел было уйти, но обернулся, почувствовав взгляд в спину. Немного постоял, но ощущение взгляда никуда не делось. Взгляд недобрый, полный злобы и ненависти. Такой взгляд в спину ощущался как горячий камень между лопаток, который печет, но еще не обжигает.

Юный ведун достал затасканную повязку на глаза и, повязав ее, повернулся.

Перед Пестом в сотне метров стоял мужчина средних лет. На нем была странная туника с каким-то гербом, местами виднелась кольчуга, в руках мужчина держал старый солдатский полуторник.

Ведун начал идти в сторону воина и отчетливо не только увидел, но и почувствовал Тьму в провалах глаз мужчины. Дух молчал и наблюдал за Пестом.

Чем ближе юноша подходил к странному духу, тем сильнее он начинал волноваться. С собой Пест не взял ни соли, ни Клинка душ. Справиться с таким духом одним ведовским словом было бы очень проблематично.

Подпустив к себе ведуна на насколько метров, дух заговорил:

– Хозяев моих сожжешь до пепла, как полагается, а я за то тебе брошь золотую, фамильную. Торг? – произносит дух солдата, как для себя окрестил этого духа Пест.

– Вслепую дел не веду, – хмуро буркнул юноша и сложил руки на груди, продолжая рассматривать духа.

От этих слов дух замер на несколько секунд, словно раздумывал, но все же спросил:

– Что хочешь?

– Веди к делу твоему, – произносит Пест и начинает еще пристальнее следить за духом.

Дух солдата разворачивается, шаркая ногами по брусчатке. Не левитирует, как призрак в паре сантиметров над землей, а идет, как положено человеку. Руки без когтей, зубы тоже человеческие. Если бы не тьма, заполнившая глазницы, Пест принял бы его за не отошедшую душу какого-то солдата.

Дух вел ведуна закоулками и тесными проулками. Иногда Пест узнавал некоторые улицы, мелькавшие в боковых ответвлениях проулках, иногда места казались совершенно незнакомыми. В итоге дух привел его к низенькой деревянной двери в огромном доме, который достраивался несколько раз. От этого дом был не монолитным и немного кривым. Одна часть дома, из серого камня, немного накренилась, а вторая часть, из белого тесаного камня, была прямая и явно недавно сложена. При этом трещин или щелей в кладке не было, что указывало на то, что дом достроили уже после того, как старая часть накренилась.

– Здесь, – коротко произнес дух и прошел сквозь маленькую дверь.

Пест неуверенно помялся с ноги на ногу и потянул ручку на себя.

В нос ударил приторный, слегка сладковатый запах смерти. В груди заныло от плохого предчувствия.

Во тьме маленькой комнаты, где помещался только шкаф, стол да одна кровать, Пест обнаружил два трупа. Один детский, а второй взрослой женщины.

Женский труп был одет в какое-то рваное серое платье. На нем виднелась даже пара заплат. Ноги босые. Женщина обнимала детский труп, причем ребенок, судя по разложению, умер гораздо раньше.

– Вильгельма не смогла пережить вторую утрату, – начал говорить за спиной солдат. – Сначала старший рода Эдмин, а потом сын Лиман.

– Отчего померли? Хворь?

– Эдмин, муж ее, убит в портовом районе. С деньгами домой возвращался, за работу недельную. Один удар, кинжал под ребра, – бесстрастно рассказывал солдат. – Их сын, Лиман, умер от голода. Вильгельма не смогла найти денег на прокорм. Она всю жизнь хранила очаг, следила за хозяйством и делать толком ничего не умела… Когда поняла, что сын умер, легла рядом, обняла и больше не встала.

Пест глубоко вздохнул и съехал вниз по стеночке. Усевшись на кривой пол из трухлявых досок, он вздохнул и принялся задавать уточняющие вопросы:

– Давно померли?

– Эдмин три месяца как мертв, Лиман – неделя, Вильгельма – второй день.

– Отца кто убил?

Солдат промолчал, тогда юноша поднял взгляд на него. На секунду показалось, что тьма в глазах солдата рвется наружу.

– Портовые. Те, кого ты лечишь, ведун. Одному из убийц ты врачевал гнойную рану, – солдат выпрямился, расправил плечи и уткнул свой меч в пол острием. – Остальных я убил.

Пест ничего не ответил, лишь поджал ноги и обхватил колени руками. Взгляд бессмысленно уставился в спину мертвой женщины.

– Я дух-хранитель, без места и права. Долг мой – хранить ныне мертвый род кожевенников Партилов.

– Так и ступай с Единым, – шепчет Пест. – Род мертв, твоего дела тут нет.

– Сжечь надо последних из рода, – солдат снова начинает сутулиться и опускать плечи. Кажется, он даже ростом стал ниже. – Так заведено…

– Так ты раньше живым был? – хмыкает юноша.

– Был, – рубящий ответ духа. – А ты всегда воров да убийц врачевал?

Пест спрятал взгляд и, вместо того чтобы ответить, задал встречный вопрос:

– Души куда делись?

– Я их отпустил, – бесстрастно ответил солдат.

Пест посидел еще несколько минут в тишине и устало поднялся.

– Утром с телегой приду, за стены поедем. Там будем костер погребальный городить, – юный ведун уже собирался открыть дверь, но вдруг остановился и произнес, не оборачиваясь: – Не чуял я от них ни злобы, ни обиды, ни смерти грязи. Страх чуял, надежду чуял. Потому без зазора врачевал всех, кто помощи просил.

За спиной Песта послышался голос солдата:

– А если бы знал, что убивцы? Отказался бы?

– Если бы знал? – юноша немного запнулся, но все же продолжил: – Раньше бы отказался, а теперь нет. Все равно всем, кому смогу – помогу.

В большом просторном зале, у огромного камина, в креслах сидели Сальвас Итлош и его незаменимый секретарь, ведя неспешную беседу на отвлеченные темы и отпивая молодое вино из бокалов.

– И почем, вы говорите, бочка нынешнего урожая?

– 31 серебрушка, – отвечает секретарь. – Урожай нынче удался на славу!

– Знаете что, голубчик? – пригубив вина, говорит Сальвас. – А прикупите-ка вы мне этого вина, бочек пять. И на дальний склад их, пусть пяток лет настоится.

– Сделаю, – кивает секретарь.

Молчание затягивается, и его нарушает глава:

– Что по мальчишке?

– Из Академии? – уточняет секретарь и получает кивок от Сальваса. – Мальчик оказался непростой. Он учится по программе универсала. Его учитель – наш Ратмир Бессмертный.

– Все-таки лазутчик, – вздыхает глава.

– Не совсем. Юноша из простолюдинов, что живут в указанных им землях. Он хотел выкупить землю, на которой вырос, и на которой, скорее всего, остались его родственники.