Стивен Эриксон - Полночный прилив

Брис думал, что знает каждый закоулок старого дворца, однако седа повел его по совершенно незнакомым подземным переходам. По внутренним ощущениям финадда, они находились теперь где-то под рекой.

Стены комнаты с низкими сводами были увешаны оружием. Брис зацепил прихваченный по дороге фонарь за крюк в балке и подошел к мечам.

– Зачем вам частная коллекция, седа?

– Большинство тут необычные и старинные. Я увлекаюсь методами ковки, особенно не местными. К тому же оружие заколдовано.

– Все?

Брис снял со стены меч, который очень точно подходил под описание Кубышки.

– Да. Этот не трогайте, финадд, он проклят.

Брис вернул его на место.

– Собственно, они все здесь прокляты, – озабоченно продолжал Куру Кван. – Как же поступить…

– Поискать в арсенале.

– Терпение, финадд. Природа проклятий такова, что позволяет иногда находить приемлемое решение. Два меча, говорите?

– Зачем проклинать оружие?

– Чаще всего ненамеренно, обыкновенная оплошность. Да и заклятие во многих случаях не работает. Металл сопротивляется, и чем лучше ковка, тем выше сопротивление. Чародейство основано на использовании дефектов, как физических, так и образных. А, ваши глаза затуманиваются… Не обращайте внимания. Давайте посмотрим среди старинных!

Седа подвел его к дальней стене, и Брис тут же приметил идеальный клинок: обоюдоострый, узкий и длинный, с простой рукоятью.

– Летерийская сталь, – произнес он, дотрагиваясь.

– Да, синяя техника, древнейшая, как вам хорошо известно. Сталь в некотором смысле даже более высокого качества, чем современная. Хотя у нее свои недостатки.

Брис взвесил оружие в руке.

– Навершие нужно заменить, а в остальном… – Он поднял глаза. – Тоже проклят?

– Не больше, чем остальное оружие той поры. Сердцевина, как вы знаете, состоит из плетеных стальных жгутов по шестьдесят нитей каждый. На эту основу наплавлены пять слоев. Клинок чрезвычайно гибкий, почти не ломается. Минус только один. Коснитесь им какого-нибудь меча. Несильно.

Брис подчинился, и меч завибрировал странным несмолкающим плачем.

– В зависимости от того, какой частью нанести удар, получается свой звук. Общий эффект выходит очень сильным и долгим.

– Похоже на предсмертный стон козы.

– На клинке письмена. Прочитаете?

Брис пригляделся, разбирая причудливые буквы.

– Ну, проклятие вполне безобидное. И это все?

– Насколько я понимаю, оно самозатачивающееся. Щербины и зазубрины затягиваются, хотя какие-то потери металла неизбежны. Не любой закон природы можно обмануть. – Седа снял другой меч. – Этот, скорее всего, великоват…

– Ничего. Незнакомец очень высок.

– Высок, говорите?

Брис кивнул, перехватил первый меч левой рукой и принял у седы второй.

– Странник возьми! Тяжелый! Для меня, по крайней мере.

– Сарат вепт. Возраст примерно четыре поколения. Один из последних в этой технике. Принадлежал тогдашнему королевскому поборнику.

Брис нахмурился.

– Урудату?

– Хвалю за познания.

– Я встречал его изображения на фресках и коврах. Очень сильный…

– О да. И, по дошедшим до нас сведениям, очень быстрый.

– Поразительно, учитывая вес меча. – Брис вытянул руку. – Лезвие немного гнется. Это оружие левши.

– Да.

– Что ж, незнакомец сражается обеими руками и просит два меча, следовательно…

– В некотором роде амбидекстр. Совершенно верно.

– Заклятие?

– Что он рассыплется со смертью хозяина.

– Но…

– Еще одна промашка. Таким образом, два внушительных меча из синей стали. Что скажете?

Брис еще раз осмотрел оружие, глядя на игру аквамарина в слабом свете фонаря.

– Прекрасны. По-моему, подойдут.

– Когда отнесете?

– Завтра. Не имею желания разгуливать там ночью.

Он снова вспомнил холодную ладонь Кубышки. Ему и в голову не пришло, что он забыл упомянуть одну на первый взгляд несущественную деталь.

Кубышка была не просто ребенком.

Она была мертвой.

Благодаря забывчивости Бриса седа испугался меньше, чем мог бы, и на перекрестке двух дорог была выбрана та самая…

Теплый и нежный ночной ветерок шевелил мусор в сточных канавах. Тегол и Бугг помедлили на крыльце Крысьего дома.

– Я совсем вымотался, – заявил Тегол. – Нужно прилечь.

– Не хотите сперва перекусить, хозяин?

– А ты что-нибудь раздобыл?

– Нет.

– Значит, перекусывать нечем.

– Верно.

– Зачем же спрашиваешь?

– Из любопытства.

Тегол упер руки в бока и воззрился на слугу.

– Послушай, это не по моей вине нас там чуть не взяли в оборот!

– Не по вашей?

– Ну, не только по моей. Ты тоже хорош! Ткнуть секретарю в глаза!

– Хозяин, это же вы меня туда послали, потому что у вас явилась идея предложить им контракт.

– Но пальцами в глаза!..

– Хорошо, хорошо, поверьте, я сожалею, и весьма!

– Сожалеешь, и весьма?

– Ладно, весьма сожалею.

– С меня хватит, я иду спать… Посмотри, какой бардак!

– Я приберусь, хозяин, если дойдут руки.

– С этим сложностей возникнуть не должно, а, Бугг? Что ты за сегодня сделал?

– Да всего ничего, ваша правда.

– Как я и думал. – Тегол подтянул брюки. – Ладно, идем, пока что-нибудь не стряслось.

Пятнадцать шагов, не больше. Между императором и рабом. Летерийские ковры, трофеи набега столетней давности, на которых протоптаны тропы. Выцветший узор повествует об извилистых дорогах к славе, коронации королей, награждении поборников… История, по которой в мелочных заботах равнодушно ступают эдур.

Удинаас не приписывал важности мелочам. Он погрузился в свое особое состояние – сосредоточенный неподвижный взгляд, холодная гладь ума, на которой не заметно ни малейшей ряби.

Так безопаснее. Так он мог стоять здесь, на равном расстоянии между факелами, и, не освещенный ни одним из них, молча наблюдать, как Рулад сбрасывает медвежью шкуру перед молодой женой.

Разреши он себе чувствовать, он бы, наверное, позабавился, глядя, как отскакивают с члена императора золотые монеты. Одна, две, еще две, четыре – желание Рулада становилось все очевиднее. Монеты с глухим стуком падали на ковер, подпрыгивали и катились. Он бы, наверное, ужаснулся взгляду воспаленных глаз императора, когда тот протянул руку, подзывая Майен. Волны сочувствия к несчастной девушке могли всколыхнуться. В теории.