Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Прошлое живет и поныне. Стоя здесь, узнать невозможно. Как оценить начало, конец? Сегодня – как вчера, а завтра – как сегодня. Мы не знаем. Или, быть может, знаем, но – удобства и спокойствия ради – предпочитаем не видеть, не думать. – Фигура повела рукой. – Кто-то говорит, двенадцать магов, кто-то говорит, семь. Неважно. Ибо они вот-вот обратятся в прах.

Массивная сфера завывала и быстро увеличивалась в размере. Брис понял, что она упадет на город.

– И вот, попытавшись изменить положение вещей, они уничтожают сами себя и свою цивилизацию.

– То есть у них не получилось.

Фигура не ответила.

Бог ударился оземь. Ослепительно полыхнуло, пирамиду под ногами потряс взрыв, площадка внизу пошла трещинами. Дым взметнулся столбом и накрыл все вокруг, погружая мир во мрак. Порыв ветра пригнул деревья на крестьянских полях, повалил колонны на площадке. Деревья внезапно запылали.

– От безысходности, подогреваемые кипящей яростью, они призвали с небес бога и погибли. Значит ли это, что замысел не увенчался успехом? Нет, я не про Каллора. Я про беспомощность, которая вызвала желание перемен. Если бы их души стояли сейчас с нами, в мире будущего, и видели, к чему привели их действия, то осознали бы, что все, к чему они стремились, свершилось. То, что было сковано цепью, до неузнаваемости искорежило стены темницы. Яд выплеснулся наружу и поразил все живое.

– Ты не оставляешь надежды.

– Извини. Не ищи ее среди своих правителей, они суть сосуды с ядом. Ты им нужен, пока они могут тобой повелевать. Они ждут исполнения долга и покорности и щедро потчуют тебя пламенными речами. Они жаждут последователей, и горе тем, кто сомневается или перечит. Цивилизация за цивилизацией безропотно покоряется тирании. Напуганные спешат склониться перед кажущейся необходимостью, веря, что необходимость означает подчинение, а подчинение – своего рода стабильность. На фоне массы покорных диссиденты сразу заметны, их без труда клеймят позором и убирают с дороги. Сомнениям и возражениям нет места. Жертва надевает личину тирана, самодовольную и непреклонную, и войны плодятся, точно паразиты. А люди гибнут.

Брис смотрел на огненный смерч, окутавший недавно еще прекрасный город. Он не знал, какая цивилизация его породила. Да и какая разница?

– В твоем мире, – продолжала фигура, – вот-вот сбудется пророчество, и на трон взойдет император. Ты принадлежишь цивилизации, которая рассматривает войну как продолжение экономики. Груды костей становятся основой вашей торговли, и вы не видите в этом ничего зазорного…

– Некоторые видят…

– Неважно. Ваша история покорения народов говорит сама за себя. Вы хотите поработить тисте эдур. Заявляете, что каждый случай уникален. Неправда, все они одинаковы. Вы думаете, ваша военная мощь служит доказательством правоты вашего дела. Но я скажу тебе, Брис Беддикт: судьба не предопределена и победа не гарантирована. Ваш враг ждет, он затаился среди вас. Ему не нужно прятаться за чужой личиной – агрессивности и мнимой угрозы достаточно, чтобы вы отвели взгляд. Он говорит с вами на одном языке и использует ваши же слова против вас. Он насмехается над вашей верой в истины, ибо сделал себя их судьей.

– Летер не тирания…

– Ты о вашем милосердном короле? Глупец! Он существует только потому, что ему позволяют! Вами правит жадность, безобразный тиран в золотом ореоле славы. Его нельзя победить, можно только уничтожить. – Еще один взмах руки в сторону огненного хаоса. – В этом ваша единственная надежда на спасение. Ибо жадность пожирает сама себя, когда больше нечего запасать, когда от бесчисленных легионов трудяг остались только кожа да кости, а в зеркале отражается мерзкое лицо голода. Павший бог приник к земле, сея разрушение. Возрождение и смерть, возрождение и смерть, и с каждым витком сила духа и надежда на лучшее все слабее.

– Зачем этот бог нас мучает?

– Ему ведома одна лишь боль, и он жаждет ею поделиться, выместить ее на всем сущем.

– Почему ты мне это показал?

– Это символ вашей погибели. Ты теперь свидетель.

– Зачем?

– Я посоветовал тебе не возлагать надежду на лидеров. Однако надежда жива. Ищи ее в том, кто рядом, в незнакомце на другой стороне улицы. Наберись храбрости и попробуй ее перейти. Не гляди ни в небо, ни под ноги. Надежда говорит с тобой голосом сострадания и честных сомнений. Больше я сказать не могу…

Видение таяло.

Брис открыл глаза и обнаружил, что по-прежнему стоит у могилы, сжимая холодную ладонь девочки. Сгущались сумерки.

– Теперь ты мне поможешь? – спросила Кубышка.

– Обитатель могилы ничего об этом не говорил.

– Он всегда так.

– Он почти не показал мне себя. Я даже не знаю, кто он такой. Или что такое.

– Знаешь.

– Он не пытался ни в чем меня убедить. И все же я видел… – Брис тряхнул головой.

– Ему нужна помощь, чтобы выбраться наружу. Другие тоже хотят выйти, и у них скоро получится. Они хотят сделать больно мне и всем остальным.

– А тот, кому мы должны помочь, их остановит?

– Да.

– Что я могу сделать?

– Ему нужны два меча. Остроконечные, из лучшей стали. Прямое, обоюдоострое лезвие, тонкое, но прочное. Узкая рукоять, тяжелые навершия.

Брис задумался.

– Может, в арсенале что-нибудь и сыщется… Он хочет, чтобы я принес их сюда?

Кубышка кивнула.

Ему нужна помощь. Но он о ней не попросил.

– Хорошо. Только мне нужно переговорить с седой.

– Ты ему доверяешь? Он хочет знать, доверяешь ли ты этому седе.

Брис открыл было рот, чтобы сказать «да», и остановился. Обитатель могилы обладает недюжинной силой и не станет никому подчиняться. Куру Квану такое придется не по вкусу. С другой стороны, разве у него, Бриса, есть выбор? Седа велел разузнать, что приключилось с башней Азатов… Он оглянулся.

– Башня умерла?

– Да, от старости и слабости. Она боролась слишком долго.

– А ты по-прежнему убиваешь людей в городе?

– Только плохих. Одного-двух за ночь. Некоторые деревья еще живы. Они больше не могут пить кровь башни, и я их кормлю другой кровью, чтобы они удерживали чудовищ под землей. Но деревья все равно умирают.

– Хорошо, – со вздохом произнес Брис. – Я вернусь с мечами.

– Я знала, что ты мне понравишься. И что ты хороший. Из-за твоего брата…

Брис нахмурился и снова вздохнул. Потом мягко высвободил руку.

– Береги себя, Кубышка.

– А я так хорошо спал! – проворчал Тегол, шагая рядом с Буггом.

– Не сомневаюсь, хозяин. Но вы сами просили о встрече.

– Так быстро! Ты ничем не вызвал нездоровый интерес?

– Разумеется, иначе вы бы не удостоились аудиенции.

– Скверно, Бугг. Ты назвал мое имя?

– Нет.

– Посвятил их в подробности моего грандиозного плана?