Стивен Эриксон - Полночный прилив

Братья ни словом не обмолвились между собой после разговора у ямы, и только пробитый череп дракона был свидетелем того, что любой назвал бы предательством. Приготовления к путешествию шли полным ходом. Рабы не будут сопровождать их. Ханнан Мосаг заранее послал духов в деревни, лежащие между началом пути и ледяными полями, так что провиант будет обеспечен, и нести тяжелую поклажу не придется, по крайней мере, до самого конца.

Полдюжины рабов тянули через мост повозку с только что выкованным оружием. Копья с железными наконечниками стояли торчком плотными связками. Копнами лежали мечи с крестовидными гардами в ножнах из вареной кожи. А еще секачи для спешившихся всадников, связки длинных стрел с кожаным оперением, метательные топоры, так любимые арапаями, широкие сабли в стиле мерудов…

Кузницы снова принялись выбивать военные ритмы.

Трулл увидел Фира и Рулада, направлявшихся к повозке, за ними шли рабы. Фир отдавал распоряжения, куда нести оружие.

Рулад взглянул на подходящего Трулла.

– Тебе нужны еще копья, брат? – спросил он.

– Нет, Рулад. Я смотрю, тут оружие арапаев и мерудов. И бенедов, и ден-ратов…

– Да, всех племен. И так теперь во всех кузницах, во всех деревнях. Обмен опытом.

Трулл повернулся к Фиру.

– Что думаешь, брат? Будешь обучать воинов хиротов новому оружию?

– Прежде я учил, как защищаться от него. Колдун-король хочет создать настоящую армию, как у летери. Значит, появятся специальные подразделения… Я оружейник хиротов, а теперь, по воле колдуна-короля, и других племен.

– Ты возглавишь армию?

– Если настанет война, то да, я поведу ее в бой.

– Так приходит слава к Сэнгарам, – произнес Рулад ровным голосом.

– Бинадас вернулся на рассвете, – сказал Фир. – День ему нужен для отдыха. Потом выступаем.

Трулл кивнул.

– Приближается торговый караван летери, – сказал Рулад. – Бинадас встретил их по пути. Аквитор – Сэрен Педак. И с ними Халл Беддикт.

Халл Беддикт, посланник, предавший нереков, тартеналов и фараэдов. Что ему нужно? Трулл знал, что не все летери едины. Разные мнения сталкивались в звоне мечей. Измены плодились с ужасающей скоростью в больших городах и даже – по слухам – в самом королевском дворце. Торговец везет слово того, кто купил его. А Сэрен Педак как аквитор ни за что не выскажет собственного мнения и не будет встревать в чужие замыслы. Трулла не было в деревне во время ее прошлых визитов, так что о ней он судить не мог. Но Халл, бывший посланник, – о нем говорили, что он неподкупен. Как может быть неподкупен только человек, однажды проданный.

Трулл молча наблюдал, как рабы переносят оружие из повозки в оружейную.

Даже его братья казались… какими-то другими. Словно между ними натянулись незримые тугие тени. Тьма кроется в крови братьев. Все это было некстати для предстоящего путешествия. Весьма некстати.

Я всегда приносил только беспокойство. Я не так много вижу. Нужно помнить о своем изъяне, своей слабости. Как с моими подозрениями о Руладе и Майен. Неправильные дела, неправильные мысли – только они неутомимы…

– Бинадас сказал, что Бурук везет летерийское железо, – прервал Рулад раздумья Трулла. – Это кстати. Во имя Пятнистой, летери действительно дураки…

– Нет, – сказал Фир. – Они просто другие. Они не видят противоречий в том, чтобы сначала продавать нам железо, а потом затеять войну.

– Или убивать тюленей, – ответил, кивнув, Трулл. – Они тянут десятки тысяч жадных рук, и неизвестно, где честные, а у кого власть.

– Король Эзгара Дисканар не таков, как Ханнан Мосаг, – начал Фир. – У него нет над своим народом абсолютной…

Фир замолчал, и Трулл обернулся.

– Сегодня придет в гости Майен, – сменил тему Фир. – Матери может потребоваться твоя помощь в подготовке ужина.

– Мы все поможем, – сказал Рулад, взглянув на мгновение в глаза Труллу и снова повернувшись в сторону рабов.

Абсолютная власть… нет, мы же отказались от этого? Да ее, может, и не было никогда. Впрочем, женщины…

Остальные рабы суетились в доме; Удинаас пробрался в спальный закуток. Вечером ему предстояло прислуживать, так что он получил разрешение предварительно немного отдохнуть. Он видел, что Урут стоит у центрального очага, но сумел пробраться в суматохе незамеченным – просто раб в полумгле.

Слова Пернатой Ведьмы не затихали, комом сжимая горло. Если эдур узнают о правде, которая течет по его жилам, его убьют. Надо прятаться, вот только как…

Удинаас улегся на матрац и закрыл глаза. Над ним проносились звуки и запахи из большого зала.

Сегодня он будет работать рядом с Пернатой Ведьмой. Она приходила к нему тогда, во сне. Больше возможности поговорить с ней не представилось. Да и непохоже, что она хотела вызвать его на разговор. Помимо неравенства в их положении, она видела в нем кровь вивала – так она сказала во сне. Или это была вовсе не она, а всего лишь колдовство моего собственного разума, пыль в глаза . Все же нужно с ней поговорить, если получится.

Половики вытащили на улицу и развесили на столбах. Удары палок, которыми рабы выбивали пыль, звучали, как далекий глухой гром.

Среди мыслей и пустых размышлений, куда делся тень-призрак, Удинааса одолел сон.

Он – ничто, бесформенный сгусток чувств. Во льду. Синий, темный мир, исполосованный зеленым, усыпанный гравием и песком, пахнущий холодом. Ледяные потоки ползут друг на друга с невнятным ворчанием. Преломленный солнечный свет прогревает глубины, где тепло копилось, пока громовой хлопок не сотрясал мир.

Удинаас тек по этому замерзшему пейзажу, который для любого наблюдателя нижнего мира застыл в бездвижье и безвременье. Никакого давления, никакого веса и неизмеримых сил не было явлено до последнего момента, когда все сломалось .

Во льду были фигуры. Тела, поднятые с земли далеко внизу и застывшие в нелепых позах. Вокруг ран – облака брызг крови. Потоки желчи и выделений. Удинаас путешествовал сквозь сцены бойни. Тисте эдур и темнокожие. Громадные рептилии, некоторые с клинками вместо передних лап. В неисчислимых количествах.

Проплывая мимо места, где тела рептилий сбились в плотную массу, Удинаас вдруг отдернулся. Гейзер растаявшей воды ударил из льда прямо перед ним, пробившись среди трупов. Розовая, мутная вода вырывалась рывками, словно ее качало глубокое подземное сердце.

И вода была ядом.

Удинаас несся сквозь лед, наталкиваясь на окаменевшие трупы. По изогнутым трещинам, свободным от тел. По прямым каналам.

Большие существа с бурой шерстью застыли стоя, из пастей торчали зеленые растения. Целые стада висели над черной землей. Белые бивни и блестящие глаза. Пучки нащипанной травы. Длинные тени – волки, крутоплечие, серые – пойманные в прыжке, рядом с громадным рогатым зверем. Снова сцена бойни, жизнь, запечатленная в момент катастрофы, яростно хлынувшие моря, бездыханный холод, прорезающий плоть до кости.