Стивен Эриксон - Полночный прилив

Увечный бог помолчал, хрипло дыша.

– Печально? Позволь мне теперь описать то, что приходит на смену миру. Старые воины сидят в тавернах, рассказывая истории о бурной молодости, о прошлом, когда все было проще и яснее. От них не ускользает всеобщее разложение, они замечают потерю уважения – к ним самим, к тому, что они отдали ради короля, страны и соотечественников.

Нельзя, чтобы молодые забывали. За границами всегда есть враги – если не настоящие, то выдуманные. Из равнодушной земли выкапываются старые преступления. Неуважение, открытые оскорбления… хотя бы слухи. Внезапно обнаруженная угроза, которой не было прежде. Причина не важна – важно то, что война создается из мира; и как только движение началось, возникает необоримая инерция.

Старые воины довольны, молодые пылают усердием. Король пугается, зато теперь на него меньше давят внутренние проблемы. Солдаты достают масло и точильные камни. Кузни пышут раскаленным металлом, наковальни звенят, как храмовые колокола. Поставщики зерна, доспехов, одежды, лошадей – и много чего еще – облизываются в предвкушении прибылей. Новая энергия охватывает королевство, а несколько протестующих ртов заткнуть несложно. Обвинения в измене и казни без суда быстро убеждают сомневающихся.

Увечный бог развел руками.

– Мир, мой юный воин, рождается из утешения, длится в трудностях и умирает с фальшивыми воспоминаниями. Фальшивыми? Пожалуй, я чересчур циничен. Слишком стар, слишком многое повидал. Существуют ли в самом деле честь, верность и жертвенность? Возникают ли эти достоинства только в крайней нужде? Отчего они становятся пустыми словами, стертыми от частого употребления? По каким законам экономики цивилизация то и дело попадает в ловушки?

Вифал из Третьего города. Ты участвовал в войнах. Ты ковал оружие. Ты видел верность и честь. Видел мужество и жертвы. Что скажешь об этом?

– Ничего, – ответил Вифал.

Кашляющий смех.

– Боишься рассердить меня? Напрасно. Я позволяю тебе высказаться.

– Да, я сидел в тавернах, – сказал Вифал, – со своими приятелями-ветеранами. Отборная компания, не настолько ослепленная сентиментальностью, чтобы испытывать ностальгию по временам ужаса и бедствий. Трепались ли мы без устали о днях молодости? Нет. О войне? Нет, если могли этого избежать, а мы очень старались.

– Почему?

– Почему? Потому что возвращаются лица. Молодые лица, одно за другим. Краткая вспышка жизни, вечность смерти – вот о чем мы думали. Потому что о верности не говорят, честь приходится терпеть, а мужество нужно пережить. Эти достоинства, Скованный, требуют тишины.

– Верно, – проскрипел бог, подавшись вперед. – Но как звенят эти слова в мирное время! Словно достаточно их торжественно произнести, и они перейдут на оратора. Разве ты не вздрагиваешь каждый раз, как их услышишь? Тебе не крутит живот, не перехватывает горло? Тебя не охватывает ярость?..

– Да, – прорычал Вифал. – Когда я слышу, как зовут народ на войну.

Увечный бог помолчал, затем небрежно отмахнулся от Вифала и сосредоточил внимание на юном воине.

– Я говорил о мире как о проклятии. Как об отраве, которая ослабляет дух. Скажи, воин, ты уже проливал кровь?

Юноша вздрогнул под медвежьей шкурой. Лицо перекосила гримаса боли и страха.

– Проливал кровь?.. Проливал, она… повсюду. Я не могу… Дочери, заберите меня…

– Ну, нет, – прошипел Увечный бог. – Не Дочери. Я забрал тебя. Выбрал. Потому что твой король предал меня! Твой король жаждал власти, которую я предлагал, но не хотел воевать за нее. Нет, он только хотел сделать себя и свой народ неприступными. – Кривые пальцы сжались в кулак. – Нехорошо !

Увечный бог, похоже, содрогнулся под своими покрывалами, потом отчаянно закашлялся.

Кашель затих. Снова семена в жаровню, снова мутный дым.

– Я предназначил тебе, Рулад Сэнгар, свой дар. Помнишь?

По лицу юного воина с посиневшими губами прокатилась волна чувств; завершилось все страхом. Он кивнул.

– Я умер.

– Да, – пробормотал Увечный бог. – У каждого дара есть цена. В этом мече скрыта сила, Рулад Сэнгар. Сила невообразимая. Но она не хочет раскрываться. Нужно заплатить. В схватке. Смертельной. Нет, я должен выразиться точнее. Смертельной для тебя , Рулад Сэнгар.

Взмах руки – и в руке Увечного бога появился пятнистый меч. Он бросил оружие на пол перед юным воином.

– Твоя первая смерть свершилась, и в результате твои умения – твои силы – возросли. Но это только начало. Возьми оружие, Рулад Сэнгар. Будет ли тебе легче перенести следующую смерть? Вряд ли. Вот со временем…

Вифал увидел ужас на лице юного воина – а под ним… тщеславие .

Худ, не отворачивайся .

Долгая ледяная пауза; Вифал видел, как пламя тщеславия разгорается в глазах воина тисте эдур.

Да. Увечный бог сделал правильный выбор. И не отрицай, Вифал, ты приложил к этому руку…

Дым пыхнул, завертелся, ослепив Вифала, как только Рулад Сэнгар коснулся меча.

Милость бога? Сомнительно.

Осталось четыре дня до прибытия летерийской делегации. Прошло две ночи с того момента, как колдун-король вызывал Сэрен, Халла и Бурука Бледного на аудиенцию к пиршественному столу. Бурук выглядел довольным, что не удивляло Сэрен Педак. Торговцы, чьими интересами управляет мудрость, предпочитают долгосрочные прибыли быстрым спекуляциям. В коммерции всегда были стервятники, жадные до раздоров и зарабатывающие на разногласиях, но Бурук Бледный был не из таких. Вопреки желаниям тех в Летерасе, кто нанял Бурука, он не хотел войны. И после заявления Ханнана Мосага о том, что эдур будут пытаться сохранить мир, волнение в душе Бурука улеглось. Свое дело он сделал.

Если колдун-король хочет мира, ему придется нелегко. Но Сэрен Педак все больше верила в Ханнана Мосага. Вождь эдур обладает хитростью и гибкостью. Не будет в договоре манипуляций, не будет вероломства под покровом щедрых обещаний.

С ее души свалился груз, смущал только Халл Беддикт. Он понял, что его желания не найдут отклика. По крайней мере, у Ханнана Мосага. Если войне быть, то ее должны начать летери. И значит, нужно искать других союзников. Не из тисте эдур; нужно сойтись, по крайней мере, с частью летерийской делегации – группировкой, которая отличалась предательством и безудержной жадностью.

Халл ушел из деревни и теперь был где-то в лесу. К заключению договора он вернется, но вряд ли раньше. Его проблемам не позавидуешь.

Оживший Бурук Бледный решил заняться продажей железа и позвал Сэрен в качестве аквитора. Три нерека шли за ними к кузницам – каждый тащил заготовку.

Дождь лил не переставая с самого ужина в большом доме колдуна-короля. Вода неслась бурным потоком по каменистым улицам. Едкий дым нависал над кузницами, одевая дерево и камень жирной сажей. Рабы, кутаясь в тяжелые дождевики, носились туда-сюда по узким проходам между стенами строений.