Станислав Гримайло - Истории Руана [СИ]

— Выйдем, — предложил лар Еной, и я с облегчением выбрался на свежий воздух.

Гномы с нескрываемым интересом внимательно изучили нас. Бросив презрительный взгляд на Рихардо, старший невозмутимо спросил:

— Дак чего, стал быть?

Лар Еной, ковырнувший пальцем бурую подсохшую жижу, наклонился, набрал пригоршню снега и тщательно стал натирать руки.

— Не хочу вас огорчать, уважаемые, но что поделаешь… Найти автора произведения не выйдет. Это не сам ритуал, а его отголосок. Настоящего жертвоприношения.

— Мэрия все ком… компе… компенсирует, — с трудом выдавил Рихардо, наконец избавившийся от завтрака.

— Мэрия, значит? Э-э, нет, господин молодой. Знаем мы, как обещания вы свои выполняете, стал быть… И без вашего участия разберемся. Да, разберемся. Нам лишь бы шутников, значит, найти.

Что-то меня зацепило в словах некроманта… я не сразу, но таки поймал юркую мысль за хвост.

— Жертвоприношение в Сантее?!

— Не знаю, — покачал головой некромант. — Ритуал могли проводить в доме на соседней улице, на другом краю Сантея, за чертой городских кварталов… Не установить, к сожалению. Я составлю донесение руководству. Единственная ниточка — снял легкий след. Если планомерно обходить кварталы, может чего почую…

— Это не наша компетенция! — перебил Рихардо. — Такими вопросами должна заниматься Академия, Гвардия, стража, но никак не специальная комиссия мэрии! Поэтому пишите свое донесение и отдавайте дело начальству! Гвардии! Академии! Кому угодно! — пустил петуха.

— С чего бы? — спокойно уточнил лар Еной.

— Это не наша работа!

— А что наша работа? Подтирать носы и задницы выживших из ума "высших сословий"? Или в мэрии "работой" называют побег с выпученными от ужаса глазами от первого же реального дела? А кто работать будет?! В карете разъезжать, морду надувать от важности — других дел не найти? — с пол оборота завелся я.

— Да как ты смеешь, мальчишка! — заорал во всю глотку Рихардо. — Вы, черви земные, должны благодарить за такую честь, подаренную всевышним всякой черни и рвани… А вы! Еще возникаете… Отдать демонам это задание! Нас ждут у графа Хнери немедленно!

— Так и вали к своему хрену. Немедленно, — с ухмылкой предложил я.

Вот же мэрия… Потешается над управами, раздуваясь от собственного величия. А на деле — толпа сосунков, старающаяся как можно быстрее избавиться от сложной задачи, спихнув ее на чужие плечи. А потом — уверен — еще и будут поливать за "срыв сроков", "ненадлежащее проведение расследования" и "необоснованность выводов за недостаточностью данных". Сами бы попробовали.

— Ха! Вы, инспектор, не понимаете, с кем разговариваете. Вы с самим Герцогом разговариваете! Ибо мы слова его…

— Слышь, сопляк, ты себя кем возомнил? Господином герцогом? Или Богом? Хребет-то потянет? От вида ощипанной курицы всю улицу заблевал, а все туда же — главный всея. Сопли-то подотри… — ухмыльнулся я.

Рихардо побелел, надулся, сразу покраснев, и довольно умело замахнулся. Красивым, многократно отработанным в тренировочной зале движением. Кто ж так на улице дерется-то? Пока ножку отставишь, ручку в правильное положение переведешь, корпус повернешь… Тем более в зимней броне, а не в легком и удобном тренировочном костюме.

С легкостью блокировав руку, я без замаха ткнул в зубы сиятельному представителю мэрии. И добавил — крепким, надежным, казенным ботинком.

Рихардо рыбкой, не издав и звука, рухнул в сугроб, облюбованный им же совсем недавно для несколько иного занятия.

Старший гном довольно прогудел:

— Ток так, с иродами этими, и надо, стал быть. Дальше-то чего, господа хорошие? — и ухмыльнулся.

Захотелось пнуть пару раз хлыща из мэрии. Кто ж лежачего, да еще и без сознания, ногами лупит? Не по-людски…

— Незаконченное дело нас ждет. Потом займемся вашим вопросом, — глядя на лежащего в снегу Рихардо, обронил некромант. — А вы приберитесь. Пацана к лекарю, и следов чтобы не осталось…

— Само собой, господа хорошие! — ухнул гном. — Вы нам, стал быть, как чего уразумеете — весточку пришлите. Ну а мы дальше, значит, позаботимся. А за энтого-то… презентик ожидайте…

На том и порешили.

Пока добирались до имения Энтериос, я весь извелся. Гоблин-извозчик, будто на зло, так истово понукал пегую лошадку, что та от скуки засыпала на ходу. Впрочем, сам носатый дрых аналогично — приходилось при малейшем замедлении лупить кулаком по стене экипажа. Когда же мы остановились, и тройная злая серия успеха не принесла, я полез на холод с единственной целью: засветить наглой зеленой харе в ухо.

— Звиняйте, господин: дэ-тэ-пэ, — вальяжно доложил извозчик и шмыгнул огурцом-переростком.

— Ты че, червяк болотный, совсем обнаглел? Какое к крону дэ-тэ-пэ!?

Зеленый дернулся, что, видимо, означало пожатие плечами под объемистым ватником, и махнул указующим шмыгающим перстом куда-то вперед. Я не поленился: спрыгнул и обогнул экипаж. Если шнобель не ошибся — быть ему целым. Пока.

Представшая картина порадовала сердце: два мужичка, один в поношенном и засаленном заштопанном рванье, а второй при полном параде, нечленораздельно мыча, с упоением валтузят друг дружку прямо на мостовой. А чуть дальше, перегородив узкий проезд, прилегла отдохнуть груженая доверху обычная крестьянская телега. Пара молодых парней, похожих как две капли воды, задумчиво почесывая крепкие загривки, застыли у вырванного с мясом полоза.

— Эй, хозяин, убирай корыто, — недовольно гаркнул я. Телега крестьянская, справная, а значит: груженная аккурат до уровня второго этажа. Была. Сейчас же тюки, вязанки и еще девлары знают что рассыпалось по всей округе.

— Хозяин! — рявкнул я, ибо сопение и мат-перемат не смолкли, а еще, пожалуй, усилились.

Сплюнул, потоптался в ожидании, пока, наконец, дерущиеся выдохнутся и вернутся в реальность.

Один из детинушек, проявив чудеса смекалки, приложил отломанную часть к борту. Задумался, попробовал приподнять телегу (ага, щас!), ругнулся, добыл в недрах объемного тулупа нечто среднее между молотом и топором. Изучил инструмент. Довольно повел носом. Приладил запчасть к борту, старательно вымеряя выбег лыжи по неповрежденной стороне. Зарекся поддержкой брата: "Пойдет?" "Угум-с". Широко размахнулся и…

Парня совершенно не смутило, что телега малость, так сказать, перекошена. Да и один тюк, нежно прижавшийся к борту, явно портит картину. Только когда такие мелочи мешают, если дубинка под рукой, мысля в полете, а одобрение окружающих в кармане?

— Хрясь! — инструмент с радостью проломил борт телеги.

— Зупинися, Здынь! Ты чаво кровинушку стукаешь?! Йди звидкиля! Очи б тэбэ не бачили, ишака полоумного! — мигом отреагировал на треск доламываемой телеги мужичок почище и богаче одетый. Стукнул противника, вскочил, подлетел к замершему в удивлении детине, отобрал оружие и, смачно ругнувшись, треснул кулаком по лбу. Взвыл — стал баюкать поврежденную конечность.