Станислав Гримайло - Истории Руана [СИ]

— Жизнь и есть война, молодой человек. Опасная и бесконечная, не прекращающаяся ни на миг, — подмигнул Эрз.

Крушивец цапнул лапкой кружку, налил из кувшинчика нечто красное и тягучее, взглядом предложив мне наполнить и свою тару. Пробежав взглядом по представленному меню (дюжине человек на пару застолий хватит!) я остановился на знакомом — обычном яблочном соке.

— За Свободу! — провозгласил человечек и протянул кружку в понятном любому разумному существу жесте.

Чокнулись.

— За впечатлениями или по делам? — с явным интересом вопросил человечек.

— За всем.

— Ола-ла, — покачал головой Эрз, — плохо, молодой человек. Смешивать ни в коем случае нельзя, вы понимаете? Отдых и работа. Работа и отдых. Нонсенс! Путешествие для души, поездка по работе. Несовместимо!

— Выбирать не всегда выходит.

— Вот! Истинное проклятие нашего века! Выбирать не по душе, не по велению сердца, не по истинному значению. Получать не нужное, мечтать о недостижимом. А все проистекает оттуда!

Эрз замолчал, улыбнулся и кивнул. Подождал немного и повторил. Закивал активней.

Зачем обижать щедрого и бескорыстного человека?

— Откуда?

— Из несвободы! — довольно осклабился человечек, выпростал руку, ухватившись за ножку зажаренной до блестящей корочки неведомой птахи. Резко дернул и яростно вгрызся в отвоеванный кусок мяса.

Пока Эрз боролся с останками несчастной птицы, я мужественно умял половину снеди на тарелке. Остальное попробовал взглядом и заозирался в поисках чего-нибудь горяченького для финального аккорда трапезы.

— Чай-тэ? — с пониманием вопросил человечек. Получив утвердительный кивок, схватил со стола маленький колокольчик и трижды позвонил.

Практически мгновенно открылась дверь купе и заглянул гоблин с подносом. Курящийся дымком чайник будто поздоровался с нами облаком бодрящего аромата. Вежливо поклонившись, гоблин ловко расставил чашечки, разлил пахучий напиток, добавил к куче тарелок на столе еще пару со сладостями и гордо удалился.

Эрз царственно вытер жирные пальчики салфеткой, выудил из шкафчика над диваном бутылку зеленого стекла и приглашающе кивнул. Я отрицательно покачал головой. Человечек не смутился — нацедил в маленькую рюмку десяток капель, вознес хрупкую тару над столом и снова выкрикнул:

— За Свободу!

Выпили. Я закусил сок печеньем, Эрз восстановил птахе симметрию и хитро блеснул глазами:

— А вы как относитесь к свободе?

— Положительно.

— Нет. Нет. Я не это имел в виду! Вы, отправившись по делам в страну истинной свободы, готовы к тому, куда попадете?

— К этому надо готовиться?

— Естественно! А вы как думали? Получить сразу все — и быть не готовым к такому дару? Сметет, закрутит, уничтожит!

— А потом догонит и повторит, — хмыкнул я.

— Простите — что?

— Говорю: всегда готов!

— И это правильно, верно, молодой человек! Ола-ла… Какое время, какие нравы, каковы люди… Вот скажите — существует в мире справедливость? — понизив голос, громко прошептал Эрз.

— В какой-то мере, — уклончиво ответил.

— Представьте: двадцать семь. Где это видано? Справедливость? Равенство? Вежливость? А? Где? Воспетые во всех договорах обязательства, обещания, родовые клятвы… И что? Да ничего!

Понять какие претензии — и к кому — по набору слов довольно сложно. Были личности, пусть и не очень-то реальные, которые обладали возможностями правильного восприятия при недостатке информации. И я так хочу… но пока приходится вылавливать отправную точку.

— Двадцать семь? — невинно уточнил я.

— Вот именно! А я разве много прошу, скажите, а? Нет!

Я кивнул. Эрз воспринял это как согласие, но на самом деле правда жизни то другая: "Моя твоя не понимать".

Помолчали.

Делая мизерные глотки ароматной и обжигающей жидкости, я задумался о странностях бытия. Пустая станция, один пассажир, давным давно занявший свое место и успевший плотно откушать, — стоим. Кого ждем? Повеления свыше?

Эрз Мы Крушивец проследил за моим взглядом:

— Прицепят курятник и отчалим. Наслаждайтесь, мистер Россеневский, на всем пути это самая лучшая стоянка. Тихо, спокойно, бесплатный чай-тэ…

И грустно вздохнул.

— Извините: курятник? — расслабленно уточнил. Сомнительно, чтобы к пассажирскому поездку цепляли птичник. Значит — образное сравнение.

— Двадцать семь… Эх! Вот вы, молодой и респектабельный, подающий и взывающий, надежный и расхлябанный — какого испросите отношения? Вопиюще невежественного, или уважительно обязующего?

— Спокойно расслабляющего, — слегка опешив, выдал я.

— Вот! Спокойствие! Расслабление! Праздник жизни, услада путешественника, нагруженного сонмом важнейших и сложнейших дум! А это, я спрашиваю, это что?! — и махнул лапкой в окно.

Я посмотрел: пустой вокзал. По сравнению с родиной - курорт. Ни торговок, мечтающих впихнуть прямо в зубы сомнительного качества съестное, ни зазывал, ни сомнительных личностей… И никакого присутствия стражи. А действительно — зачем: не видать же никого!

— Приличный вокзал, — передал очевидное.

— Я каждый год в одно и то же время пользуюсь услугами одной и той же компании. Заметьте — лучшим классом! С наилучшим обслуживанием, с наивысшей оплатой! И, по приезду в страну истиной свободы, нанимаю лучший экипаж, приезжаю к несравненному Туртоннену и составляю бумагу с прошением, — длинная речь настолько осушила горло Крушивца, что он схватил ближайший кувшин и крепко приложился.

Лицо Эрза, удивительно белое, за один миг сравнялось по цвету с салатом из листьев жуйжи — сорняка, растущего везде, где есть доступ к свету, воде, и нет рядом любителей похрустеть дармовщинкой. Травка вкусная, сочная, но с таким ядреным красным соком, что стоит потерять внимание и уронить пару капель на одежду — придется обращаться к портному.

Кстати — а не потому ли эта гадость везде растет? Паранойя…

Крушивец оторвался от кувшина, окинул стол безумным взором, схватил тарелку с безумной мешаниной "всего что было под рукой", залитой густой сметаной, и грациозным движением исполнил мечту любого жениха — нырнул лицом в салат.

Мда. Был бы художником — стал бы знаменитым на весь Руан. Ибо полотно "Состоятельный вельможа путешествует по Свободным городам" понравилось бы всем без исключения. Обывателям: богач-купец упился до помрачения рассудка. Купцам: "И это дворяне?! Босяки в шелках!". Вельможам: есть еще магия в амулете! Разве что гоблины поинтересовались бы: а все сожрал? Орки заметили б: посуду мелкую выбрал. Ну и гномы хмыкнули в бороду: "Нашей не пробовал еще, стал быть."

Пока я сокрушался об отсутствии необходимых для создания шедевра навыков, Крушивец превратился в статую, лишь изредка похрюкивая. Когда человечек взрыкнул, я не удержался: