Скарлетт Томас - Драконий луг

Все это не объясняло трех странных обстоятельств. Во-первых, Левару, если все, что рассказывали о нем, было правдой, должно было стукнуть не меньше трехсот пятидесяти лет. Во-вторых, что бы ни думала налоговая инспекция о его книжных магазинах, он был, несомненно, очень-очень богат. Колонка сплетен годичной давности намекала, что не так давно он купил один из самых дорогостоящих артефактов Иномирья — кинжал из драконова зуба «Атам Алтея» с зачарованной платиновой рукоятью, украшенной драгоценными камнями обоих миров.

И последняя странность для любителя книг — Леонард Левар ужасно много занимался переработкой бумаги. Максимильян проверил: переработка бумаги заключалась в превращении ненужных книг в молочно-белую жидкость, из которой снова изготавливали чистую бумагу. Так вот, Левару принадлежали 75 процентов перерабатывающих предприятий в дальних краях.

С чего бы библиофилу интересоваться переработкой бумаги? Чушь какая-то!

Когда раздался стук в окно, Максимильян аж подпрыгнул. Он бы не удивился, увидев за стеклом Леонарда Левара собственной персоной: сморщенного, тощего и жуткого, может быть, даже с кинжалом из драконова зуба, о котором мальчик только что прочитал. Смилуется ли, зарежет сразу, или Максимильяна ждет медленная и мучительная смерть? Считалось, что те, кто сует нос в дела Левара, долго не живут. «Переход» упоминал как минимум о семи подозрительных смертях, так или иначе связанных с таинственным букинистом. Конечно, доказательств не было, однако… Сердце дико застучало. Максимильян поднял глаза…

Это был Вольф.

Максимильян открыл окно, и Вольф забрался в комнату. Он запыхался, промок под дождем и все время оглядывался через плечо. По его виду можно было подумать, что он только что отыграл 79 минут в матче младших групп регбистов — только что кровь из носу не текла. Однако таким испуганным Максимильян его никогда не видел.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он.

Вольф все не мог отдышаться. В руках у него был ключ: большой фигурный ключ в бирюзовых пятнах патины. Очки просканировали сперва Вольфа, а потом уже ключ. У Вольфа уровень энергии был пятьдесят процентов от нормы — очки заверили, что это нормально, учитывая, что парень только что пробежал через полгорода. М-валюты было довольно мало для недавно прозревшего: около четырехсот. Статистических данных о ключе не было вообще, и это озадачивало, если учесть, что даже Максимильяновы носки генерировали несколько показателей и обескураживающую рекомендацию: «Немедленно выстирать или уничтожить». Может быть, ключ был замкнут на себя или заблокирован.

— Это от двери, где он держит книги, — выдохнул Вольф. — Книги Эффи.

— Здорово! — обрадовался Максимильян. Ключ гораздо полезнее всех его изысканий. Он даже немножко расстроился.

— Так ты теперь на чьей стороне? — спросил он угрюмо.

— Ни на чьей. Просто хочу, чтобы Эффи получила свои книжки.

— А где они?

— Под городом. Надо спуститься в подвал стариковой лавки — там есть потайная дверь за фальшивыми полками — и пройти по старому тоннелю до другой двери. Ключ — от той двери. За ней что-то вроде маленькой пещеры, а из неё ход в пещеру побольше, уставленную штабелями завернутых в полиэтилен ящиков. Мы с дядей завернули все Эффины книжки — чёрт, 499 штук, он нас заставил пересчитать! — сложили в ящики и заперли за собой дверь. Дядя просто озвереет, когда узнает, что я свистнул ключ. Мы его завтра должны отдать старикашке, когда вывезем из Пасторского дома остальное имущество.

— Так, — протянул Максимильян, — времени у нас не много.

— Да, но я ничего лучше не придумал. Дядя буквально сделает из меня котлету, когда узнает…

На этих словах открылась дверь и вошла мать Максимильяна.

— О, — обрадовалась она, — к тебе пришел друг!

— Простите, миссис Андервуд, я уже ухожу.

— Оставайся на ужин, — пригласила она. — Я испекла крестьянский пирог.

Дома Эффи ждала ужасная тишина. Обычно у них орал телевизор или радио, жужжал блендер или стиральная машина, гудела микроволновка, гремела игрушками в своем манежике малышка Луна, а Кайт занималась ужином — на худой конец, смешивала коктейли.

Эффи вошла и тихо закрыла за собой дверь.

— Вот она, — донесся до неё голос отца. — Все в порядке.

А потом Эффи услышала из гостиной страшный вопль — совершенно первобытный звук.

АРРРГГГХ!

Эффи бросилась в гостиную. Кайт сидела на диване, завернувшись в четыре одеяла. Столик перед ней занимали пустая коробка из-под пиццы, ополовиненная винная бутылка и любовный роман с обтрепанными уголками — из тех, что прилагались к упаковкам «Сбрось вес». Отец стоял рядом, держа на руках малышку Луну, которая сосала его галстук. Наверно, другой еды ей за день не перепало.

— КАК ЭТО ГРУСТНО! — завывала Кайт.

— Эффи уже вернулась, — успокоил Оруэлл, бросив на дочь взгляд, в котором читалось: «Я тебя убью!» и одновременно: «Помоги мне!»

Эффи ответила взглядом, говорившим: « Если тебе нужна моя помощь, зачем продал мои книги? » и отвела глаза.

— НО ГРИФФИНА-ТО НЕ ВЕРНЕШЬ!

— Да, но…

Эффи обомлела. Неужели Кайт оплакивает отца папиной покойной жены? Кайт много лет не виделась с Гриффином, и отношения между ними были не из лучших. К тому же она соглашалась с мнением Оруэлла, что все разговоры Гриффина о магии и других мирах — «дикие суеверия», хотя даже в одном из её журналов писали, что уровень магии в мире со времени миротрясения вырос на десять процентов. Ну, теперь-то Эффи точно знала, что странности её дедушки были связаны с подлинной магией и что его библиотека даже важнее, чем она думала. Ей ещё нужно придумать, как можно спасти книги…

В животе у Эффи опять заурчало. Где же ужин? Все съестное Кайт с утра повыкидывала, значит, в холодильнике не найдется даже сыра для бутерброда. Или молока, чтобы приготовить чашку горячего шоколада… Хотя Эффи все равно не надеялась сварить такой чудесный шоколад, какой подавали в булочной миссис Флакон.

В комнате пахло пиццей. Кайт, наверное, заказала, когда проголодалась и вспомнила, что в доме нечего есть. В последнее время это для неё обычное дело. А ведь когда-то была такой милой.

— Пиццы не осталось? — с надеждой спросила Эффи.

— Я ДУМАЛА, И ЭФФИ УМЕРЛА!..

— Как ты могла? — обратился к дочери Оруэлл. — Довела Кайт чуть не до нервного срыва. Где тебя носило?

— У меня дедушка умер, ты не забыл? А потом кое-кто решил продать книги, которые он оставил мне. Я немножко расстроилась и поэтому вернулась домой чуть позже, чем меня ждали. Не похоже, чтобы я пропустила что-то интересное. Ну, кроме пиццы. Осталось хоть чуть-чуть?

— Ты холодная, бессердечная… — Оруэлл замахнулся, но в последнее мгновение решил, что он не из тех отцов, что бьют дочерей. — Посмотри, что ты с нами сделала. Ты губишь нашу семью.