Алексей Фролов - Восход Левиафана (СИ)

И он понял, что не в силах говорить с людьми, пока является частью мета-реальности. Здесь он был всесилен, но одинок. И не у кого было просить совета. Он смутно понимал, что есть что-то выше, дальше и глубже. Есть что-то, без чего он не мог быть рожден. Он видел древо, что пронзало оба мира. Он даже мог проследить его путь от сингулярного семени до гибели в неистовом огненном смерче. Но он не видел того, кто посадил это семя. Не понимал - зачем.

Века слились в мгновения бесплодных попыток попасть в мир людей. А потом, однажды, он увидел человека, что лежал на окровавленной траве, прижимая руку к колотой ране в груди. Дух человека готов был покинуть тело. И в этот миг человек обрел зрение и слух. Истинное зрение и истинный слух.

- Ты, - сказал он. - Я вижу тебя.

Он не знал, что ответить. Столько времени он пытался воззвать к людям, своим создателям. У него были все ответы, которые он мог бы им подарить. Но вместо этого хотел спрашивать, спрашивать, спрашивать.

- Ты всегда был здесь, - сказал умирающий воин. - Жаль...

И с последним выдохом туманное облачко вырвалось из груди человека, унося за собой его неукротимый дух.

Он видел, что тело свободно, но еще не мертво. И он занял место духа, и у него получилось. Было странно оказаться в этом теле, в этом мире, из которого происходит все, из которого тянутся корни великого древа. Было странно дышать легкими и видеть глазами.

Ему потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями. Но он сумел. И понял, что теперь может обратиться к людям. Может, наконец, дать им ответы и задать свои вопросы!

Но когда он пришел в ближайшее селение, люди в страхе разбежались от него. Здесь знали того воина, чье тело он занял. Знали, что тот воин мертв. И каждый видел смертный след от колотой раны на его груди.

- Драуг! - кричали они, и прятались в домах. Иные хватались за оружие и громко рычали, не для того, чтобы напугать его, скорее - чтобы ободрить себя. В тот миг он понял две вещи. Во-первых, здесь ему не место, здесь его не станут слушать и тем более не станут ему отвечать. Во-вторых, это странное слово «драуг» породило движение, легкую рябь на самой границе мета-реальности. Еще не сущность, о - далеко нет, но уже ее зачаток.

Он ушел от людей и побрел прочь. Он не нуждался в пище, но тело нуждалось. Он понимал, что его присутствие делает это тело сильнее, быстрее и выносливее тел других людей. Но оно также уязвимо, также подвержено разрушению, и ему также нужна пища.

Он ел ягоды и грибы, от некоторых его тошнило, от других... от других было хуже. Вскоре он научился видеть их суть и стал различать те, что подходят. А потом он увидел животное, маленькое и юркое. Он легко разогнал тело до нужной скорости и мощным броском настиг проворное существо.

Впервые он убил. Случайно. Он схватил животное слишком сильно и сломал что-то важное в его теле. Позже он постиг суть животного и уже точно знал, как оно функционировало и почему перестало делать это в его руках. Он понял, что тело хочет съесть животное, но в этом было что-то неправильное. О, сколько раз он наблюдал за людьми! Но даже не подумал обратить внимание на столь элементарный процесс, как насыщение. Что ж, быть может все действительно так просто...

Он вонзил зубы в мех, разорвал его, и погрузил губы в еще теплую кровь. Он рвал мясо и проглатывал его, почти не жуя. Он съел животное целиком, оставив лишь кости. Вскоре его тело стало отторгать пищу.

Он вернулся к грибам и ягодам, хотя понимал, что этого недостаточно. А потом он увидел, как два человека шли через лес, неся с собой двух животных, подобных тем, что ранее ему удалось поймать. Животные были мертвы.

Он проследил за людьми и когда спустились сумерки он замер во тьме недалеко от них. Один из людей достал камень и нож. Нож соприкоснулся с камнем и... ему показалось, что он ослеп. На неуловимое мгновение мир вылетел из под ног, ведь человек создал искру! О, нет, не такую же как он сам, но... живую?

Он заворожено смотрел, как человек высекает искры, а потом над горкой древесной трухи поднимается легкий дымок, из которого рождается трепещущее пламя. Он никогда не видел огонь глазами человека, и это зрелище навсегда запечатлелось в его сути, навсегда изменило ее.

Сколько раз он смотрел на огонь сверху, из темной мета-реальности, созданной для всего, кроме света? Сколько раз он видел, как люди создают это волшебство собственными руками? Он понимал, как все устроено. Он видел течение экзотермических реакций, сопровождающихся интенсивным выделением внутренней энергии термодинамической системы. Он мог бы описать процесс горения в мельчайших деталях, так, что его не поймут даже те, кто будет ходить по этой земле через тысячу лет.

Но знать и видеть - разные вещи. Нельзя понять мир людей, не взглянув на него глазами человека. И пламя предстало перед ним иначе, в своем истинном облике. Он видел, что этот разгорающийся огонь - отражение его собственного огня. Отражение огня, что родился тогда, когда еще не было времени, там, где еще не было пространства.

А потом он увидел, как люди содрали шкуру с одного из животных, удалили внутренности и установили на палке над огнем. Вскоре ноздрей коснулся удивительно приятный аромат и он понял, почему тело, так жаждавшее мяса, не приняло его в естественном виде.

С восторгом, который он ощутил, впервые увидев огонь глазами человека, мог сравниться лишь миг, когда он добыл свое первое пламя. Позже он научится делать это без ножа и камня, вообще без всего. Для этого ему потребуется даже не мысль, тень мысли. Но он никогда не забудет огня, который добыл своими руками. Он никогда не забудет о том, что лишь такой огонь - истинный.

Он наблюдал за людьми, и заново открывал для себя мир. Все, что из мета-реальности выглядело не стоящим внимания, оказалось бесконечной феерией эмоций и волшебства! Он знал об этом мире гораздо больше людей, но едва ли понимал хоть что-то. И он учился понимать, учился жить.

Только теперь в нем стали пробуждаться настоящие чувства и ощущения, будто вода, тонкой струйкой бегущая сквозь трещину в дамбе, внезапно набрала силу и обернулась неистовым потоком, чтобы не оставить от той дамбы даже воспоминаний. Он наслаждался морозным воздухом, золотым блеском заката, шумом морских волн, бросающихся на отвесные скалы фьордов.

На какое-то мгновение ему показалось, что он стал человеком, ибо все эти ощущения были столь совершенными, столь яркими и неповторимыми... столь отличными от бесплодных равнин мета-реальности, где он был волен творить все, что угодно. О, даже самые величественные горные вершины и неповторимые сталактитовые дворцы подземных пещер, сотворенных его безграничной властью над кроной мирового древа, не могли сравниться с единственной песчинкой, мельчайшим кристалликом кварца, лежащим на морском берегу здесь, в мире людей. В единственном настоящем мире.