С Лисочка - Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Стрела вошла ей прямо в сердце, удивительно легко вошла. Огния, захлебнувшись последним своим словом, в удивлении округлила глаза на торчащее из груди белооперенное древко, а на лице у нее появилось выражение крайней обиды. Кажется, она собиралась мне что-то сказать, но не успела — из раны на груди вырвалось жаркое белое пламя и разом, в несколько секунд, охватило все ее тело. Это пламя сожрало ее скорее, чем за минуту, оставив после себя маленькую горстку белого пепла.

— Много ты понимаешь, в таких, как я, — буркнула я, опуская неожиданно потяжелевший лук.

Мои ноги вдруг стали ватными, и я села прямо на землю. Меня душили слезы: мне до безумия было жаль рыжую девочку, что крутилась возле меня последние дни. Я и представить себе не могла, как к ней привязалась.

Но как следует погоревать мне не дали. С той стороны, откуда мы с Огнией вышли на поляну, послышался громкий топот и треск — кто-то очень крупный шел через лес, совершенно не заботясь о том, что его услышат. Я поднялась на ноги, и приготовив Месяц, отступила за угол гранитной тюрьмы.

Ждать мне пришлось недолго — секунд через двадцать на поляну выскочила бронзовая статуя метров четырех ростом. Изображала она лысого худощавого человека, и вид имела весьма непрезентабельный — лицо и корпус были покрыты вмятинами, будто кто-то колотил по ним тяжелым молотом, а с плеч ее свисали грязные лохмотья — нечто вроде плаща и туники. Левый глаз у статуи был плотно закрыт бронзовым веком, зато правый горел ярким красным огнем.

На краю поляны статуя остановилась, быстро осмотрела местность своим пламенеющим оком, и, сжав свои бронзовые кулаки, бросилась ко мне. Я выстрелила, целя в глаз, и, конечно же попала, но статуя успела сморгнуть, и моя стрела застряла в бронзовом веке. Статуя заскрежетала на весь лес и, выдернув мою стрелу, сломала ее, сжав между пальцев. Секундой позже, она оказалась рядом со мной, и от ее бронзового кулака меня спасла только природная ловкость. Удар был очень силен, но принявший его гранит стены, к моему удивлению, выдержал. Впрочем, удивляться у меня не было времени, я попыталась отскочить и убежать прочь, но статуя в один прыжок преградила мне дорогу, заставив снова отступить к черному граниту.

Время как будто замедлилось, я видела, как поднимается для нового удара бронзовый кулак, и на этот раз уже не надеялась увернуться от него. У меня оставался только один выход, и я, действуя скорее инстинктивно, чем по велению разума, закрыла глаза и шагнула назад, туда, где еще при первом осмотре гробницы почувствовала искривление, о котором не стала рассказывать Огнии.

Искривление пропустило меня, и я, споткнувшись и потеряв равновесие, упала почти плашмя на твердый гранитный пол и сильно ударилась затылком. Прежде чем сознание оставило меня, я почувствовала, как кто-то непроницаемо-черный проскочил надо мной в светлый дверной проход, через который я только что прошла спиной вперед. Потом свет исчез, и я вместе с ним.

Я с усилием повернулась на левый бок, а затем и на живот, уперлась локтями в пол и, медленно приподнявшись, замерла, борясь со слабостью и подкатывающей к горлу тошнотой. Саднил ушибленный затылок, расцветая тупой болью с каждым ударом сердца; все мое тело протестовало против попыток подняться, но, набравшись сил, я все-таки умудрилась сесть, а сев, принялась ощупывать себя, пытаясь понять, насколько я пострадала при падении на жесткий каменный пол. Волосы сзади оказались липкими от крови, но, ощупав голову, я пришла к выводу, что череп уцелел. Собственно, никаких более повреждений у себя я и не нашла, а общая слабость, которую я ощущала, объяснялась как раз-таки ударом головой о твердый камень. Ничего, пройдет. Бывало и похуже.

Получив представление о собственном состоянии, я попыталась определить и свое местонахождение. С этим были проблемы, и дело даже не в том, что у меня кружилась голова, — просто вокруг царила непроглядная темнота, и я не видела ровным счетом ничего. Я достала из поясного кармана огниво и чиркнула кресалом по кремню — тьма на мгновение расцвела пучком неярких искр. Хвала богине, я не ослепла, это кругом темно! Увы, со мной нет ничего, из чего можно соорудить факел, так что придется пока примириться с темнотой.

Нащупав Месяц, я сначала встала на колени, а затем выпрямилась во весь свой рост. Когда-то очень давно, еще до того, как я стала старшей жрицей, Арника учила меня ориентироваться в темноте на манер летучих мышей. Для этого надо было всего лишь прищелкнуть языком и хорошенько прислушаться к эху. И три года ежедневных тренировок. «Слух будет как у кошки, — говорила мне Арника. — Сможешь в муху из лука попасть с закрытыми глазами. Саорэты так раньше своих дочерей тренировали, а ты одной крови с ними». Не знаю, что там насчет крови — Арника в этом вопросе непререкаемый специалист, но про саорэтов среди своих предков я слыхом не слыхивала, — однако муху налету я сбивать стрелой научилась. На слух. И расстояние до стены по эху от щелчка языком определять. Эхо мне и рассказало, что нахожусь я в центре небольшой — шагов по семь в ширину и длину — комнаты, и что отсюда только один выход, который ведет в какой-то длинный неширокий коридор. Идти этой дорогой мне не хотелось: я хорошо помнила, что говорила Огния о предназначении темницы, и встречаться с ее обитателем желания не испытывала никакого. Потому я медленно обошла комнату по периметру, отыскивая искажение, через которое сюда попала. И тут меня ждал неприятный сюрприз. Искажение-то нашлось — как раз напротив коридора; я хорошо чувствовала его, но сколько я не стреляла своими мысленными стрелами, а затем и стрелами настоящими, нащупать проход через него у меня не получалось: стрелы летели так, словно никакого искажения не было. Но я ведь как-то сюда попала!

Час, если не больше, я потратила на то, чтобы убедиться: выход мне не откроется. Стреляла, собирала стрелы, снова стреляла. Потом мой рассудок помутился: я стала бросаться на искажение, пытаясь своим телом продавить его, но встречала только твердую гранитную стену. Наконец, отчаявшись, я сползла спиной по стене и, обняв колени, замерла, слушая, как колотится в груди мое сердце. Этот стук постепенно успокоил меня, изгнав прочь остервенение и ярость. Придя окончательно в себя, и обдумав сложившуюся ситуацию, я поднялась на ноги и, наложив на тетиву серебряную стрелу, медленно пошла по коридору, «прощелкивая» себе дорогу.

Коридор оказался неожиданно длинным: сразу я не сообразила считать шаги, а когда спохватилась, то прошло уже минуты три. При этом, отправляя щелчок вперед, я до сих пор не слышала ответного эха, что говорило о том, что впереди нет ничего, кроме, конечно, самого коридора. Наверное, стоило удивиться: снаружи темница выглядела небольшой, а коридор был ровный, без уклона вниз. То есть внутри пространства было много больше, чем можно было ожидать. Но события этого дня, кажется, разучили меня удивляться. И все же удивиться мне пришлось, когда я случайно оглянулась назад и увидела, что в том направлении, откуда я пришла, темнота не такая плотная, как впереди. Будто там находился какой-то далекий источник света.