Грим - Облеченные в облако [СИ]

— Хватайте, Хванасьев! — Да уж Василий всё похватал. — Хватайте ж, хватайте. И вам хватит. — Да уж лукошки оба полны. Хватит хватать.

Обратный путь им дался не так легко. Белых и прочих грибов-подберезовиков еще более прибыло. На них уже не обращали внимания. Мол, таких у нас пруд пруди и в пруду топи. Раскушав трюфели, не будешь бросаться на шампиньоны, которых столько повылезло, что затрудняли движенье. Такого быстрого и обильного грибного роста не бывало досель. Ноги то скользили, то едва ли не по колено утопали в грибном месиве, так что все трое из сил выбились, пробираясь через шампиньонное поле. Еле-еле добрались домой.

К вечеру грибные гурманы с одним на троих диагнозом: ОПГ — «объелся поганых грибов» — были госпитализированы. Грибоедов удалось спасти. Однако никто и предполагать не мог, что очень скоро вполне конкретная ОПГ в совершенно реальном контексте возникнет и войдет в нашу жизнь.

Тем же днем, в те же послеполуденные часы леди Памела летала за реку. Посетила в поисках оккультных трав известные ей места, слушала колокольчики. Что-то в их перезвоне смутно ее беспокоило. Однако мысли ее были заняты кое-чем другим. Так что догадываться, по ком звонят колокольчики, было ей недосуг.

И почто этот дракон именно над нами завис? И как его не разорвет гравитация? И доколе этот гад будет опускать поднебесье? И правду ль гласит пророчество: будет горе граду сему от грибов?

Эти и другие вопросы крайне тревожили горожан.

Посылали делегацию к Николиной горке, где было ближе всего до облака. Но дракон в ответ на все притязания и претензии — чтоб прекратить грибы и чтоб небеса опять стали небесного цвета — только пускал пузыри, которые с треском лопались, обдавая делегацию белыми брызгами и запахом прокисшего молока. Может быть, таким образом выражалось его сдержанное недовольство. Мол, другое бы население, обладая таким облаком, наготовило грибов на годы вперед. А эти…

Пора было что-то предпринимать. Собрали в ратуше людей компетентных.

— Какие будут предложения? — спросил председательствующий, градоначальник Фомич.

— Финансировать надо, — воспользовался всеобщим вниманием Филимонов, не успев настроиться на текущую тему. Дракон драконом, но у него и своих забот хватало. — Чтоб стихийная энергия не пропадала втуне, а работала на нас. — Он уже четыре года конструировал стихийный двигатель, который, согласно замыслу автора, должен был от любой стихии работать: урагана, наводнения, ливня, лесного пожара, землетрясения и может быть, от грибного тумана, как знать. — Сколько я в это предприятия труда внес. А ничего не вынес, — горячился он, блестя вставной сталью зубов. — Вот возьму и брошу всё. Ибо нет предела для совершенства. Но предел моему трудолюбию есть.

— Надобно уповать на небеса, — немного некстати высказался Семисветов, церковный певчий. Он и в костеле, и в православном храме, да и в синагоге пел. Запамятовал, не учел, что небес-то как раз над нами и не было.

— Один всё про свои двигатели. У другого упованщина на уме. Милиция молчит, как на исповеди, — сказал с досадой Фомич. — Напоминаю: на повестке дня — наше с вами ближайшее будущее, — призвал к сосредоточенности председатель. — Выживание, можно сказать. Может, наши хваленые волхвы предскажут чего?

Вопрос относился к бюро прогнозов, а конкретно — к Трофиму Терентьевичу, известному несколькими удачными предсказаниями не только погоды, но и вообще. Однако сей тусклый светильник разума больше чадил, чем внятно пророчествовал:

— И жена, облеченная в солнце… и гад, и глад, и град, и птицы со стальными когтями…

— И вран, и срака, и врабей. Аминь, — дополнил ряд пророчеств Фомич. — Более раннее и, к сожалению, более удачное пророчество косвенно намекает, что этот зверь не взрослая особь, а гаденыш еще. Что мы, щенка драконьего не укоротим?

— Хлором его травануть или рвануть тротилом, — предложил Камаринский, специалист по ОВВ — отравляющим и взрывчатым веществам. — А что ж ему, леденцов? — вскинулся взрывотехник в ответ на неодобрительное ворчание членов собрания. — Это во что ж оно превратится, когда вырастет, если дитя таково? Божий бич в руках сумасшедшего. Надо не разводить споры да диалектику, а приступать к ликвидации, пока не угас весь свет.

— У нас на принятие мер от силы три дня, — сказал Фомич. — Ну, семь. От силы. А дальше даже пророки предсказать не решились.

— Может, леди Памела что-то предпримет на сей предмет? Как-нибудь воздействует на него оккультно?

— Для оккультизма времени нет, — сказала Памела. — Очень уж объект необычный. Нет против него готовых методов.

— Рвануть — да и дело с концом, — упорствовал подрывник.

— Забросить добровольца на спину небоеду, — высказался наконец-то по существу Филимонов. — А там пускай действует по обстоятельствам.

Идея была признана толковой. Хотя и жертвенной. Все одновременно вспомнили про Голландца, от которого все равно городу прибыли никакой. Которому всё до звезды, которому тем более не привыкать в условиях невесомости и невменяемости. А тут и трип в облака за казенный счет, и Люся в синеве с диамантами. Однако Голландца не видели уже трое суток. С тех пор как упал в колодец — воды набрать. Ну, туда ему, может быть, и дорога. Чтоб не катался, как сыр в масле, а меру знал.

— Здесь нужен праведник, а не Голландец, — сказал Семисветов. Он слышал краем уха в каком-то храме, что праведниками спасется мир. — Не отягощенный имуществом, не обогащенный на наших нуждах святой.

— Или солдат, — сказала леди Памела. — Такой, что не спасует ни перед врагом, ни перед красивой женщиной.

Ибо праведники да святые, полагала она, из области религиозных утопий, а мы в реальном мире живем. К тому же она давно положила глаз — на Дёму и его геройские свойства.

— Да, а где же солдат, действительно? — вспомнил про него Фомич. — Нельзя совсем без солдата в такой существенно важный момент. Пусть войдет и займет свое место.

Послали за Дёмой. Кабак находился буквально в пяти шагах, полный влажного пивного духа. Однако дембель — к счастью или к несчастью — оказался именно в данный момент трезв.

— Нет уж, увольте, — заартачился он, как только ему изложили вопрос. — Я свое отвоевал. И уже сдал оружие.

Стали его увещевать да улещивать. Мол, помню тебя этаким. А ты эвон какой. Тебе уже сколько? Двадцать? А ничего еще не сделал, чтобы прославиться на весь мир.

— Ты же солдат запаса, а что такое запас? Самонаводящийся резерв армии, — укорял и уговаривал его председатель. — Где еще в мирное время найдешь поле для подвига?

— Пасть за спасибо от родины — куда ни шло. Но не в драке с драконышем, — возражал Дёма, считая такую смерть негеройской.